— Был, — согласилась Звонящая, отдав колье Репейнику. — Теперь он твой! Ты его искал — ты его нашёл!
— А… где ты его взяла?? — не унимался довольный Репейник, держа «Флорентиец» с каким-то нездоровым, почти религиозным благоговением.
— Тот человек в шляпе продал мне его, — сказала Звонящая с таким спокойствием, будто бы это было правдой.
— Значит, ты всё-таки, там была! — обрадовался Репейник, вздыхая над «Флорентийцем». — А ты мне: «Сходи к окулисту!»… И зачем орать так было?
— Я не была уверена в подлинности «Флорентийца», — отбоярилась Звонящая — ей легко было отбояриться, потому что её тайну никто никогда не узнает — она похоронена вместе с владельцем чёрной шляпы, который теперь давно в могиле. Она никогда больше не увидит его, и это к лучшему, это правильно, так должно было быть — он мёртв и похоронен вот уже семьдесят лет…
— Он такой… такой… космический! — воздыхал Репейник и даже кнопку «Пуск» забыл нажать, чтобы показать товарищам тепершний быт Сенцова. — А ты ещё сомневалась! Ну и дотошная же ты!
— Может, пиццы съешь? — предложил Звонящей Красный, у которого пузцо уже лопалось от съеденного. — А то с утра сидишь голодная…
— Меня тошнит от вашей пиццы! — огрызнулась Звонящая, отвернувшись от стола, количеством пиццы напоминавшего пиццерию. — Рыбкин, дай мне, лучше, суши! — вдруг попросила она, чем изумила последнего…
— Ты же ненавидишь суши… — напомнил он, заная, что Звонящая называет суши «несъедобной едой».
— Доросла, наверное, — пробурчала Звонящая, конфисковав у Рыбкина все его суши и уминая их так, будто всегда их обожала и никогда не выкидывала в мусорку с надписью: «Рыбу не бросать!»… — Ну, и чего вытаращились? — осведомилась она, подняв голову и увидав товарищей, которые во все глаза глазели, как она жуёт. — Давай, Репейник, покажи им Старлея, а то они во мне дыру просмотрят!
— Ладно, — пожал плечами Репейник и наконец-то нажал на «Пуск», не выпуская «Флорентиец» из вспотевших рук. — И какая муха её укусила?
— Наверное, цеце… — предположил Красный и перевёл свой взгляд с жующей Звонящей на экран игрек-ноутбука.
Некое чувство подсказало Сенцову, что возня с Потапычем и Аськой растянется на весь вечер и к тому же, на всю ночь… То же чувство просто орало, оглушая на оба внутренних уха: Случится беда, если сегодня Сенцов пробыкует Катю! Нет, лучше не рисковать и отложить поход к бомжам на завтра: Аська Колоколко во веки загрузла на свалке, и никуда с неё не денется и через сто лет. А вот, Катя… Константин достал из кармана свой повидавший виды блокнот, заглянул в него, чтобы убедиться, что он назначил свидание Кате именно на шесть вечера, а не на пять, чтобы по сенцовски не опоздать с позором. «Вызвать Кротову»… — прочитал он последнюю свою запись и очень удивился: какая Кротова? Что ещё за Кротова?? Так и не вспомнив никакую Кротову, Константин просто вырвал этот последний листок, выкинул его в помойный бак, и захлопнул болкнот, не отвлекаясь от своего главного на сегодня дела — от Кати.
— Ну, что, стажёр, Потапыча завтра будем искать! — авторитетно заявил Сенцов Ветеркову, круто развернулся на каблуках и потопал прочь от «американской» палатки Суслика.
Суслик остался доволен, ведь Сенцов разжал милицейские клешни, а вот Ветерков досадливо крутился под ногами и ныл зубной болью:
— Ну, напарник, целый день впереди! Нельзя время терять! Надо по горячим следам, иначе — упустим!
— У меня на сегодня — дела поважнее! — отрубил Сенцов, не забывая о Кате. — Завтра, с утреца, наведаемся к Суслику, выбьем из него Потапыча и можем искать — хоть заискаться! Но только не сегодня!
Ветерков не прекращал нытьё, однако Сенцов его не слушал: как бы ни была важна оперативная работа — для Сенцова важнее Катя. Он уже сбился со счёта и забыл, сколько свиданий пробыковал из-за грабителей, бомжей и убийц… Но, нет, сегодня Сенцов отпросится с работы пораньше, сотрёт со своего лица противную щетину Барабаса и пойдёт в кино с Катей. А Аськи эти пусть, хоть, лопнут!
— Ну, братва, кажется, он счастлив! — выставил «диагноз» Репейник, наблюдая за тем, как Сенцов и его помощник из штатной милиции садятся в служебную машину и отъезжают от радиорынка.
— Будем возвращать с небес на землю? — осведомился Красный, желая узнать, собираются ли шеф и Звонящая санкционировать восстановление памяти для Сенцова.
— Пускай пока «диким» побегает! — помотала головой Звонящая, со смаком доедая рыбкинские суши. — Он всё жениться собирался, теперь у него есть шанс — может, получится. А если его невеста опять выйдет за бухгалтера — тогда точно будем возвращать — чтобы не повесился или не накушался палёной водки, как в прошлый раз! Он даже и не знает, что турист спас его от смерти!
— Жалко Старлея, — заметил Красный, кусая и кусая пиццу — лопнет скоро от переедания. — У нас была такая классная команда! Без него как-то пустовато! Хорошо, что хоть остальные уцелели!
— Ребята! — Звонящая вдруг встала из своего кресла и повернулась лицом ко всем, заставив их невольно вздрогнуть. Лицо Звонящей оказалось таким, будто бы она похоронила кого-то — питомца, что ли? Но у Звонящей и не водилось никакого питомца…
— Сестра, ты чего? — испугался Красный. — Ты здорова?
— Да! — твёрдо кивнула Звонящая и решительно пересекла кают-компанию, направляясь к девери-переборке. — Просто я подаю в отставку!
— Эй, сестра, ты это не это! — Бисмарк решил её остановить, но Звонящая была непреклонна.
— Если я решила — я решила! — отрезала Звонящая, остановившись у самой переборки.
— А как мы тут без тебя?? — взвизгнул дважды огорошенный Репейник, перебирая руками своими колье с «Флорентийцем». — Ты же у нас — ас…
— Рыбкин — дознаватель, будет старшим! — постановила Звонящая и суровыми шагами вышла в коридор, ужаснув бедного Рыбкина до такой степени, что он уронил суши на пол.
— Та что вы на меня глазеете? — осведомился он, заметив, что взгляды товарищей замерли на нём и буравят. — Я стажёр, я не могу быть старшим дознавателем!
— Ты трус, — заметил Красный, аппетит которого наконец-то пропал…
— И какая муха её укусила? — проворчал Репейник, догадавшись засунуть «Флорентиец» и карман.
— Наверное, цеце, — вздохнул Красный, надеясь, что Звонящая просто пошутила. Неудачно пошутила.
Глава последняя
Хроносбой
Место действия: порт г. Нью-Йорк, США. Дата: 9 мая 1945 года. Время: Днём.
Чудесный солнечный денёк, и безбрежные воды океана искрятся так, что даже больно смотреть на лёгкие волны, что накатывают и накатывают, разбиваясь о высокий причал. Пароход «Астория» причалил недавно, вызвав в порту ожвление среди толп встречающих, а по опущенным трапам сплошным потоком спускались пёстрые люди. Сегодня у всех праздник: объявили, что закончилась война, немцы сдались, Третий Рейх пал, и Гитлер мёртв, никто никому теперь не угрожает, и уцелевшие солдаты с победой возвращаются домой. Крикливые чайки проносились над Статуей Свободы, пикировали к воде и ныряли за рыбой, а люди, находя в толпе своих родных, бежали обнимать их, радуясь, что те вернулись из догорающей Европы живыми. Некоторые кидали в воздух шапки… Но среди людей был субъект, которого никто не встречал — высокий джентльмен в безупречном английском костюме, с аккуратнейшей английской стрижкой, с английскими усами под английским носом и английской трубкой во рту, спустился с трапа уверенной английской походкой, придерживая рукою английский котелок. В другой руке он держал два коричневых английских чемодана, и в его английских документах значилось английское имя: Арчибальд Джеймс Брэдли, уроженец Лондона. Вокруг него крутились люди, и англичанин ловко огибал их, не столкнувшись ни с одним. Он спешил покинуть порт и сесть в такси, чтобы поехать в отель и поселиться там до тех пор, пока не присмотрит себе уютный дом в тихом пригороде.
Никто и вообразить не мог, что этот чопорный англичанин и англичанином-то никогда не был… Арчибальд Джеймс Брэдли успешно сбежал от военного трибунала по фальшивым документам, присвоив себе вымышленное имя, подстроив свою гибель на Восточном фронте и «в благодарность» пристрелив хирурга, который избавил его от арийского носа, подправил глаза и уши, изменив лицо до неузнаваемости… Настоящее имя этого эмигранта было Эрих Иоганн фон Краузе-Траурихлиген, но он забыл его, чтобы слиться с местной толпой и не попасться в лапы военной разведки. Убегая из Европы, Эрих спешно перевёл свои две тонны золота в американскую валюту и вложил в американский банк, сохранив сказочное богатство, а постылой родине оставил лишь условный труп и больше ничего. Он не смог осуществить свой заговор, потому что его сообщник Рудольф Шталь был убит, когда союзники в очередной раз бомбили берлин, и Эрих по инерции воевал за Рейх, дослужившись до фельдмаршала. Он сбежал почти перед самой капитуляцией Германии, осознав, что дело дрянь, и теперь быстро шагал по сырому асфальту под солнышком, слушая громкие крики чаек.