За обедом Себастьян беседовал с Базом Лу, который, судя по его выражению, просто сжалился над ним. Кондитер принимал гостей в кроссовках «Найк» новейшего выпуска какой-то редкой модели и в брюках от Марка Джейкобса, прожженных в одном месте сигаретой по вине Кейт Мосс. На плече у него красовалась черная татуировка – надпись «рожденный печь». А хитрая прическа, которую соорудил на его голове парикмахер, могла поспорить с затейливой стряпней из его холодильника. В голове Себастьяна беспорядочно возникали образы Гаррета Бабара Эйлвуда Гоуга, но ни один из них не совпадал с загорелым соседом по столу. Но не это смущало Себастьяна: прошлое База было отлично документировано, и телезрители, любившие его за совершенство, еще больше любили его за недостатки – за его проблемы с наркотиками, за отказ от еды, за то, что он в прошлом был тучным. Но вот чего Себастьян никак не мог понять, так это того, что в нем нашла Юлианна.
Баз рассказывал, как его преследуют фотографы, как его засыпают письмами женщины, которым не дают покоя их яичники. В прошлом году написанная им книга о многочисленных целительных свойствах шоколада стала бестселлером в сорока странах, а он сам – признанным классиком кондитерского дела. Сейчас он по-прежнему продолжает свой тур по Европе с выставкой шоколадных скульптур, а совсем недавно запустил коллекцию кухонной одежды, поскольку, как всем известно, полиэстер – это давно прошедший день. В свободные часы он занят работой над комиксами, проект которых почерпнут из его старой записной книжки.
– Но эта книжка – большой секрет, – сказал Баз. – Всегда надо иметь что-то про запас.
Себастьян поднял взгляд к висящему над столом светильнику, сделанному в виде птицы с электрическими лампочками на кончиках крыльев.
– Какая у вас нарядная квартира! – сказал он. – Как называется стиль, в котором она обставлена?
Баз расхохотался.
– Никакого стиля! – воскликнул он. – Понятие стиля ведет к ограничениям. Стиль изжил себя, он принадлежит к благопристойному прошлому веку. А тут смешение, сочетание различных стилей. Домашний уют не может быть мертвым, не забудь, что в нем должна быть жизнь! Я каждый месяц освящаю свои комнаты.
Себастьян только улыбнулся.
– Эти кресла так комфортабельны, что дальше некуда, – напомнил он.
– Кресла «Лебедь» от Арне Якобсена, – сказал Баз. – У меня их десяток. Как дизайнер Якобсен не признает компромиссных решений. С техникой он не желает считаться. Будь его воля, он придумывал бы лампы вообще без проводки. В возрасте двадцати семи лет он выиграл конкурс на дом будущего. Очень модернистский проект в форме спирали, в целом это больше всего похоже на домик улитки. Я сам его видел, потому что дважды совершил паломничество в Копенгаген.
– Паломничество? – переспросил Себастьян.
– Именно паломничество, – подтвердил Баз. – Я жил в номере шестьсот шесть «Отеля Рояль» Скандинавских авиалиний. Этот номер сохранил оригинальный дизайн Арне Якобсена, выполненный к открытию этой гостиницы в шестидесятые годы. За этот номер берут очень большую плату. Но он того стоит. Ей-богу! Между прочим, Арне Якобсен очень любил пирожные. Он говаривал, что пирожное вкуснее, если оно красиво выглядит. Баз захохотал и налил в бокалы вино. Себастьян посмотрел на Лайзу. Она разговаривала с соседом в красной рубашке и очках с цветными стеклами.
– Кто это такой? – тихо спросил База Себастьян.
– Музыкант из Манчестера.