– Опять болело?
Он что-то промычал. Подошел к окну и раздвинул занавески.
– Снег, – сказал он. – В Италии идет снег.
Юлианна забралась обратно под одеяло. Баз взял с тумбочки сигареты. Уселся в кресло и закурил.
– Есть чем заняться в этом городе? – спросил он.
– Тут находится старейший в Италии анатомический театр, – сообщила Юлианна. – Тысяча пятьсот девяносто четвертого года.
– Что еще?
– Фрески Джотто.
– Кого?
Ее одолела такая вялость, что она ничего не ответила. Оба покурили, лениво выпуская дым, который расползался по комнате. Баз обернулся к окну. Балкон был покрыт густым инеем. На небе белая пелена.
– А как тут с шоппингом – ничего? – спросил Баз.
– Не знаю.
– Что собираешься делать?
– У меня встреча с Себастьяном.
– Ах да, конечно! Не забудешь попросить у него разрешения попользоваться его плитой?
Юлианна кивнула. Она выбралась из кровати и направилась в ванную. Баз так и остался сидеть в кресле, опустив плечи и не двигаясь.
– Ты давно его не видала, – сказал он. – Я про Себастьяна.
– Как и ты.
– Верно. С тех самых пор, как он уехал из Лондона.
Он стряхнул пепел в пепельницу. Казалось, каждое движение стоит ему неимоверных усилий.
– А почему он уехал, как ты думаешь? Он тебе не говорил? Городок, конечно, прелесть, ничего не скажешь, но что-то в нем есть провинциальное. Тебе не кажется?
Юлианна выглянула из-за приоткрытой двери. Она успела обернуться полотенцем:
– Думаю, он и сам не знает почему. Взял и остался тут. Просто так.
– Должно быть, он рад, что ты приехала.
– Я все равно собиралась в эти края. Было бы странно не заглянуть к нему.
– Гораздо более интересный вопрос – это почему я здесь оказался, – сказал Баз.
– Захотелось – и приехал.
– Как бы не так! Ты сама меня упросила. Но, честно говоря, Юль, тут действительно нечего бояться.
Она посмотрела на него долгим взглядом и скрылась в ванной. Размотала и отбросила полотенце. Посмотрела на себя в зеркало. Легкая выпуклость живота. Плотно прижатые одна к другой ноги. Кожа, которая больше не согласна кротко молчать. Она заговорила. Громким голосом: «Иди и возьми меня! Потрогай меня!» Но она не доверяла своей коже. Не знала, кого та зовет. Это мог быть кто угодно. Чужой и незнакомый. Призрак.
Она включила воду и ступила под теплые струи.
«Кафе Педрокки» раньше называли «Кафе без дверей». Сто лет назад оно работало круглые сутки, и его завсегдатаями были революционеры и богема, которые собирались здесь, чтобы планировать возрождение итальянского государства. Впервые это кафе открылось в 1760 году. В те времена в городе было двести с лишним таких заведений, но «Педрокки» превосходило все остальные. Изначально оно было построено в виде античного храма с ионическими колоннами и салонами, блиставшими богатой позолотой и лепниной. Юлианна остановилась в дверях, обозревая мраморный пейзаж, она подумала, что если всю Падую считать салоном, то здесь ее главный парадный зал. Но революционеров что-то было не видно, не было и ни одного человека, похожего на студента. За круглыми столиками сидели дамы в шляпках и норковых шубках, попивавшие самый дорогой в этом городе кофе. Над белыми скатертями узкими стрелками возвышались стройные цветочные вазы. За роялем сидел пианист, вносивший в деловитую атмосферу нотку уюта. На одном из красных диванчиков сидел Себастьян. Он был в свежепроглаженной рубашке, такой же чужой на нем, как сам он для этого дивана. Она постояла на пороге, разглядывая его. Плечи немного опущены. На стене у него за спиной висела устарелая карта мира. Юлианна неторопливо пересекла помещение, на ходу стягивая перчатки. Они обменялись легкими поцелуями в обе щеки – приветствие в континентальном стиле.
– Ты подстриглась, – сказал он. – А я поседел.
– Время не стоит на месте.
– Да, что тут скажешь!
Она повесила плащ на свободный стул и села.
Да, подумал он, она выглядит старше. Во взгляде прибавилось глубины, в чертах лица – выразительности.
– Я и не думала, что в Италии бывает так холодно, – сказала она.
– В этом году здесь холоднее, чем всегда.
– И твоя Пануццо плачется на дороговизну электричества?
– Непрестанно.
Она улыбнулась и открыла меню. О погоде больше ничего не приходило в голову. Пролог был задуман как напоминание, как подтверждение того, что они много чего знают друг о друге и им не нужно начинать с чистого листа. Она заранее решила начать именно так, как бы подхватив тему последнего письма.
– Много работы в магазине?
– О да! Много! Столько рождественских подарков.
– Часто ездил на рыбалку?