“Киллер” молчал – нагло таращился, сидел тут и молчал! Вообще, это был не совсем тот киллер – похожий, но не тот. Русые волосы, голубые глаза, прямой острый нос, эдакий Штирлиц в молодости – Ветерков уже пробил его по базе и... не нашёл! Такого гражданина, вроде бы, нигде не водилось – ни среди живых, ни среди мёртвых... Очень странно...
-Ну и чего молчим, убийца?? – наехал на него Крольчихин, бухнув кулаком по столу около телефона. – Я тебя, гад, всё равно, расколю! Знаешь, сколько тебе светит за твои художества?? Крольчихин рычал, сатанел, багровел... но “киллер” продолжал молчать – таращиться своими наглыми глазами и молчать, словно глухонемой партизан. -Мне что тебя, зараза, в “слоник” запхать?? – Крольчихин вышел из себя, начал брызгать слюной, рявкая в лицо преступника, но тот оставался пугающе спокойным – молчал. Ни звука не произнёс он за те два часа, пока над ним рычал Крольчихин. -Так я запхаю! – продолжал рычать Крольчихин, свирепо вращая глазами. – Давай, Федорович, без протокола запхаем его в слоник – пусть похрипит там! Авось, поумнеет, образина чёртова! -Давай, – миролюбивый Федор Федорович на этот раз согласился на “слоник” для “мусорного киллера”, потому что такой урод, как он, и не заслужил другого обращения! Убил Сенцова, убил Игоря Ежа, убил бойцов ОМОНа... ещё кучу невиновного народа перестрелял, и сидит себе, молчит! -Так, давай, гадина, последний раз! – Крольчихин надвигался на киллера, давя его своей свирепостью. – Давай, говори, как ты убил Сенцова, или я тебя пихаю в “слоник”!! Ответом Крольчихину и на сей раз стало глухое молчание этого “аномального эсэсовца”, его наглый, насмешливый взгляд и всё. Он ни слова ему не сказал. Даже почти не моргал. -Василич, давай глянем, что у него в бумажках написано, – предложил Федор Федорович, оторвавшись от своего бланка, который пока что так и не стал протоколом. -Ладно, – сдулся Крольчихин, вернулся за стол и раскрыл чудную белую книжечку киллера. Это безусловно был документ – но до чего странный... Не по-русски во-первых, во-вторых, написано чернилами, а в третьих – абсолютно непонятная дата выдачи – 1938 год. Из всего, что было написано в этой “филькиной грамоте”, Крольчихин понял только год, потому что он был выведен цифрами, а всё остальное кто-то по-немецки нацарапал, а Крольчихин этот язык не знал. -Федорович, глянь-ка... – Крольчихин понёс “филькину грамоту” Федору Федоровичу, который, вроде бы, умел читать по-немецки... -Давай... – Федор Федорович взял, просмотрел и выдал результат: -Тут написано, что этот документ был выдан некоему Рудольфу Шталю в одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году... Это паспорт Третьего Рейха. Хорошо сохранился! -Ну и где ты это нашёл?? – Крольчихин опять вернулся к молчаливому киллеру и принялся душить его свирепым своим рыком. – Спёр где-то или откопал там где нельзя?? Кому продавать собирался, крыса?? Гневная атака Крольчихина вновь захлебнулась, напоровшись на глухое молчание преступника. Крольчихин едва не подавился словами и злостью, видя совершенное спокойное лицо “киллера” и не слыша от него ни звука. -Как фамилия твоя, отморозок?? – Крольчихин опять пристал, требуя от пойманного хоть какого ответа, а тот, взглянув на него, мрачно прогудел: -Рудольф Шталь, – и заглох. -Не, ну он надо мной издевается!! – взорвался Крольчихин, побагровев, как индюк. – Сейчас, сейчас я тебя в слоник забью!! Похрипишь мне и узнаешь, как брехать мне на допросе!! С этими словами, которые следователь прошипел бешеной змеёй, Крольчихин вихрем вырвался из допросной и, сурово шаркая, зашагал к себе в кабинет – за противогазом для слоника. “Рудольф Шталь” на стуле спокойно посмотрел ему вслед и отвернулся, разглядывая безликую серую стену. -Слушай, дружище, – спокойно обратился к киллеру Федор Федорович, отвернувшись от протокола, состоящего из шапки и двух неправдивых слов “Рудольф Шталь”. – Тебе лучше не злить Крольчихина, а то он тебя сгноит! Преступник безэмоционально взглянул на следователя и вновь отвернулся, продолжив играть в молчанку и созерцать собственный пупок. Стажёр Ветерков около сонного Морозова хохотнул, представив, как Крольчихин запихивает гордую, безупречно постриженную голову этого “Рудольфа” в противогаз и перекрывает ему кислород. Крольчихин влетел в допросную на крыльях молний, таща в своём оцарапанном кулаке старый потёртый противогаз, куда не раз запихивал самых отъявленных головорезов. После такой “процедуры” эти дикие свирепые твари тут же превращались в рыдающих овец и как по волшебству вываливали правду, умоляя на коленях, чтобы Крольчихин не применял к ним больше свой мучительный “слоник”. -Так, товарищ молчаливый партизан! – сурово изрыгнул Крольчихин, шваркнув противогаз на стол около антикварного паспорта. – Ты знаешь, какой сюрприз я тебе принёс?? Преступник продолжал упрямо молчать, и кроме этого – уставился прямо на Крольчихина, не моргая, как удав. -Ну, всё, сейчас... – Крольчихин вцепился в “слоника”, намереваясь натащить его на гадкую башку преступника, но тут у Федора Федоровича появилась ещё одна идея. -Василич, – сказал он Крольчихину, который уже вцепился свободной от противогаза рукой в шею бандита и собрался нахлобучить “слоник”. -А? – Крольчихин на минуточку отвлёкся от слоника и вытаращился на Федора Федоровича, держа бандита за воротник кителя. Тот глядел на его руку с явной брезгливостью, а Федор Федорович спокойно предложил: -Давай покажем его нашим “звёздам” – авось, узнают? -Это мысль! – просиял Крольчихин, отцепившись от бандитского воротника и отложив противогаз на стол. – Казачук, тащи “звёзд” по одному! -Есть, – зевнул Казачук и утащился в коридор, чтобы вести первую “звезду”. Крольчихин взял себя в руки – им нельзя показывать свою слабость, нельзя психовать при них, а правда навсегда останется под замком. Успокоившись, следователь вернулся за стол, поёрзал на стуле и спокойно заявил: -Твоё молчание тебя не спасёт! Чем дольше ты молчишь – тем дольше тебе сидеть, приятель! Бандит ни словом не обмолвился – молчит и смотрит, нервируя. -Блин... – буркнул Крольчихин, а Казачук тем временем притащил Бармалея Зубкова. Зубков уже спал давно, поэтому был сонным как сурок. Зевнув, он поморгал глазками... -Вы видели когда-нибудь этого человека?? – Крольчихин разбудил его суровым вопросом и Зубков, проснувшись, пробухтел: -Неа... -Что, правда?? – уточнил Крольчихин, изо всех сил запихивая свою ярость внутрь. Ночами не спишь из-за них, сидишь в воде, да помираешь от пуль... а они или молчат, или клекочут чушь или выдают вот это вот “Неа!”... -Да, гражданин начальник, я не видел... – зевнул Зубков, у которого выбитых зубов было больше, чем “живых”. -Казачук, в камеру его, тащи другого! – рыкнул Крольчихин, шумно возя под столом своими промокшими грязными башмаками. -Есть! – Комарчук в десятый раз зевнул, утащив Зубкова... Но каждый из разбуженных и притащенных “звёзд”, как заведённый автомат, твердил одно и то же “Неа!”. Они не знали этого “киллера”, даже Копач – и тот пробуровил “Неа!”!! Усталый Крольчихин уже не мог даже сатанеть – настолько спать хотел. На часах стояло четыре утра, и следователь так решил: завтра они вызовут дальнобойщиков, Новиковых Светлану и Александра, а так же – Вилкина. Пускай, они опознают этого гуся, а сегодня пора по домам – хоть сколько-то поспать, а то так и загнуться можно от вечно давящего на мозги недосыпа. -Казачук, Морозов, – Крольчихин зевнул так, что стали видны все его здоровые и запломбированные зубы. – Утащите от меня подальше этого гадёныша – глаза б мои его не видели, а то задушу и не поморщусь, блин! -Есть, – Казачук в который раз зевнул, а Морозов подогнал бандита резиновой дубинкой. -Отлипай, в камеру идём! – фыркнул он, таща преступника за скованные руки. Тот молча встал и пошёл за ним, опять же молча... Казачук, держа наизготовку свой шокер, потащился замыкающим, чтобы стукнуть киллера током если тот вздумает вырваться и побежать. Преступник плёлся как баран – покорно так – и всё молчал, таращась по сторонам. -Ну и что пялишься? – осведомился Казачук, когда холодный взгляд бандита заклинился на нём. – Схлопочешь “вышку” – попялишься тогда! Нечего было убивать Сенцова, отморозок! Морозов тем временем открывал двери – входную в изолятор, первую внутреннюю, вторую внутреннюю, дверь камеры... -Шагай, спать охота! – Казачук больно пихнул преступника дубинкой в спину, загоняя в камеру, как барана... Но тут что-то случилась... Камера, в которую они собрались засадить “мусорного убийцу” была пуста, но тут – пол под ними будто вздрогнул и в замкнутом пространстве без окон повеял странный ветерок... Казачук удивился, на минутку выпустив локоток бандита, и тут – странная рука, в перстнях и без тела, высунулась, буквально, из ниоткуда, ухватила киллера за другой локоток и утащила его, буквально в никуда! Казачук и Морозов, обалдевшие, заклинились на месте, не зная, что им делать, а распахнутая дверь демонстрировала страшно пустую, холодную камеру. Зевающий Крольчихин медленно уползал из Ровд последним – как самый главный, он должен был всё проверить, просмотреть, закрыть на ключ... Он только собрался сдать этот самый ключ на вахту Морозову, когда заметил, что дежурная комната странно темна... -Эй, Морозов! – усталым голосом рыкнул следователь, постучав в бронированное стекло кулаком. – Давай, откупоривай, мне спать охота!! Крольчихин решил, что ленивый Морозов решил грешным делом вздремнуть, разложил в дежурке свою раскладушку... Да, он давно уже прячет у себя раскладушку, Крольчихин заметил её с первого дня, когда она появилась – он только ничего никому о ней не говорит, пускай Морозов спит, когда всё спокойно. -Морозов, мне ключ нужно сдать и домой идти, сонный суслик!! – Крольчихин осатанел в последний раз за сегодняшний нелёгкий день-ночь, так как думал, что Морозов сейчас продерёт глазки и заберёт у него мерзкий ключ ко всем чертям. Но Морозов странно молчал. Кажется, его даже на месте нет... -Морозов!! – рявкнув, Крольчихин перегнулся через невысокую стойку, прилип носом к бронированному стеклу, заглядывая в злополучную дежурку, и тут же осознал: там пусто! -Чёрт бы тебя задрал, чёртов лодырь!! – злобно ругаясь, Крольчихин затопотал обратно, намереваясь вторгнуться в изолятор и надавать чертей и Морозову и Казачуку – режутся, наверное, гады в города или в карты, а про то, что Крольчихину ключ надо сдать, и забыли! Куриные их мозги! Оказавшись рядом с изолятором, следователь Крольчихин с удивлением и страхом заметил настежь распахнутую входную дверь... Правила гласят, что, войдя в изолятор с преступником или без, нужно тут же задраивать за собой дверь... Даже так: перед тем как открыть вторую дверь – первую закрой. Но и первая и вторая дверь оказались открытыми, за ними виднелся пустой светло-зеленый коридор, начисто вымытый скрупулёзной Зоей Егоровной... Казачук часто кидает открытые двери, потому что ему лень их каждый раз закрывать, потом снова открывать и снова закрывать... И Крольчихин с ужасом понял: беспечный парень поплатился, и этот аномальный “Рудольф” уговорил их с Морозовым по башкам и вырвался на волю!! Крольчихину меньше всего сейчас нужен ещё один “мусорный киллер”... Надо же, в придачу к Эриху получили ещё и Рудольфа! -Казачук!! – заревел Крольчихин и громадными психическими прыжками понёсся вперёд по этому проклятому светло-зеленому коридору в самый его конец, до упора, где сам же и назначил “номер-люкс” для Рудольфа... Добежав до этого самого упора, Крольчихин никакого Рудольфа там конечно же, не обнаружил, зато обнаружил очередную распахнутую дверь – дверь камеры, а возле неё неподвижно, странными и страшными истуканами торчали Казачук и Морозов. Они не валялись на полу, оглушённые, а именно, стояли, таращились, а Рудольфа проклятого и след простыл!! -Та что вы увальни, придурки!! – диким медведем заревел Крольчихин, вцепившись сначала в Казачука, потом в Морозова, тряся обоих своими взбесившимися руками. -А-аа! – они закричали нестройным дуэтом, вырываясь. -Ну, и где он?? Где?? – Крольчихин кинул их смятые воротники и принялся гневно вопрошать, топая своими ботинками, запачканными грязью с бандитского пустыря. -А... Алексей Васильевич... – тупо проклекотал бледный Казачук, шатаясь как-то нездорово, как пьяный, хотя он был трезвый... -Ну, чего?? – зарычал Крольчихин, беснуясь. – Где арестованный?? -Вы понимаете, он исчез... – булькнул Морозов, отодвинувшись к самой светло-зеленой стене, чтобы Крольчихин не зашиб его своим бешеным кулаком. -Что значит исчез, дундуки?? – не поверил Крольчихин, с которого сон слетел, будто бы его ошпарили кипящим маслом из-за угла. – Проворонили, да?? Двери нужно было закрывать, вороны чёртовы!! -Та вы не поняли... – продолжил клекотать Казачук, тупо топчась и моргая, как дурачок. – Я даже наручники с него не успел сковырнуть – только камеру открыл, чтобы его туда запихнуть, а там – рука... -Какая ещё тебе рука?? – Крольчихин было взрычал, но потом – заглох, подавившись, раскашлялся, плюясь. Казачук начал стучать ему по спине, чтобы спасти от удушья, Крольчихин от него злобно отмахнулся и зарычал с новой силой, громко откашливаясь через каждое слово: -Что ты буровишь, Казачук?? Если уж врёшь – так не выдумывай басни!! -А он и не выдумывает... – вставил словцо Морозов, не отходя от стены. – Я сам её видел... Тут сначала как-то затряслось всё, а потом – эта рука вдруг возникла и утащила вашего Рудольфа с собой... -Куда? В окно, что ли?? – Крольчихин изо всех сил пытался удержать здравый смысл, но прекрасно видел: в камере, куда должны были поселить Рудольфа окон нет. Сам Крольчихин выбрал для “киллера” эту камеру, потому что в ней нет окон... Тут впору было спятить и вызвать Ветеркова, чтобы тот носил своих мышей и колдовал над ними, как шаман... -Эй, вы чего? – послышался чей-то притихший, испуганный голосок, словно писк мышиный... Крольчихин унял рык, повернул побагровевшую голову и увидал в некотором отдалении от “места происшествия” стажёра Ветеркова. Лёгок на помине оказался стажёр... Неужто он и впрямь шаман?? -Ветерков, ты сегодня домой не пойдёшь! – “обрадовал” его Крольчихин, стискивая свои тяжеленные кулачищи. -А... почему? – стажёр совсем не обрадовался, а предпринял попытку попятиться и улизнуть. -Стоять! – сурово пригвоздил его следователь Крольчихин. – Наш Рудольф ноги сделал!! -Он исчез... – негромко добавил Казачук. – Его рука утащила... -Рука... – сокрушился Крольчихин, чувствуя, как остатки его разума улетучиваются в проклятый открытый космос, вытесняемые тёмными суевериями древних троглодитов. -Ой, так у меня есть белая мышь!! – тут же оживился стажёр, мгновенно проведя дьявольскую параллель между этим исчезновением, исчезновением “аномальной армии” и потусторонним грабителем Сердюка и Харлампиева. -Тащи мышь... – Крольчихин совсем сдулся, не рычал уже, а горько вздохнул, всё глубже погружаясь в пучину липкого безумия. Что-то произошло в этом мире ужасное, что не вписывается больше в законы милицейской логики, физики и здравого смысла, и милиция теперь, наверное, станет не нужна, уступив место колдунам и экстрасенсам... -Сдохла!! – панический выкрик Ветеркова вырвал Крольчихина из “космоса” и стукнул об пол... Следователь вздрогнул и обнаружил, что раскапустившись, уселся прямо на выскобленный Зоей Егоровной бетон пола. -Что-то плохо ему... – пробормотал Казачук Морозову. – Надо кофе ему сделать... Он собрался было выползти за кофе, но Крольчихин уже ожил, покинул пол и перекрыл ему дорогу. -Так, стоять! – он никого не выпускал, и приблизился к Ветеркову, в руках которого неподвижно лежала усопшая мышь. -Так, стажёр, ты мне другую неси! – сурово приказал Крольчихин, кивнув стажёру в сторону выхода. – Я не видел, как она дохнет! А вдруг ты дохлую спросонья притащил?? -Да нет, живую... – протарахтел стажёр, держа трупик на вытянутой руке. – Но у меня есть другая... сейчас, принесу... Стажёр выскользнул в коридор и бегом затопотал к кабинету, где висела его забытая куртка, в кармане которой и лежала пластиковая бутылка с мышами. Он поэтому и вернулся назад в Ровд, потому что забыл в кабинете куртку – хотел забрать её, чтобы накормить своих мышей, но увидел переполох в изоляторе и попался в лапы Крольчихина, вляпавшись во всенощную работу. Крольчихин дожидался его в изоляторе в компании Казачука и Морозова, тираня обоих пристрастным допросом. -Неужели вы верите в мышей? – протарахтел Казачук, топчась у “аномальной” камеры. -Так же, как и вы – в свою руку! – громыхнул Крольчихин. – И стажёр будет таскать мышей до тех пор, пока я не разберусь с рукой!! Или вы всё-таки сбрехали?? Рудольф этот вам по башкам надавал? Я прав?? Крольчихин всё пытался уличить эту “кислую парочку” во лжи, чтобы избавиться от мистического ужаса, расставить всё полочкам и излечить разум... Да, конечно, Рудольф надавал этим умникам лещей, украл ключ от наручников, освободился и сбежал через распахнутые двери, а никакой руки не было, они придумали её, чтобы Крольчихин их не уволил... -Алексей Васильевич, я принёс мышь, смотрите, как она сдохнет сейчас! – это на пороге возник Ветерков, но к “аномальной” камере пока не пошёл, чтобы его мышь не сдохла раньше, чем её смерть зафиксирует Крольчихин. -Давай, тащи! – Крольчихин пока что отстал от Казачука с Морозовым и переключился на ветерковскую мышь. Он навис над стажёром, словно инспектор, и шёл за ним всю дорогу до камеры, не отрывая взгляда от этого мелкого хвостатого зверька, покрытого белым мехом, который беспокойно крутился на ладонях Ветеркова, перебегая с одной руки на другую, обнюхивая их своим малюсеньким носом. Мышь казалась вполне здоровой, подвижной, жизнерадостной и дохнуть не спешила... до тех пор, пока Ветерков не поднёс её к настежь распахнутой “аномальной” двери. Повернувшись в последний раз, животное, словно бы впало в оцепенение, вытянулось как-то жутковато и улеглось на бок, лишившись жизни... -Сдохла! – констатировал стажёр, пошевелив мышь большим пальцем правой руки и не добившись от неё признаков жизни. -Угу, – невесело признал Крольчихин, снова сдуваясь и впуская в себя страх и безумие. – Слушай, стажёр, ты видел, куда сегодня делись остальные бандиты? – осведомился он у Ветеркова, который дрался с “адским” Рудольфом один на один... -Я не видел, я за Рудольфом бежал... – сказал правду Ветерков. – Вы у Кирпичева спросите – он там, с ними остался, и они его не пристрелили... -Чёрт... – фыркнул Крольчихин... – Ладно, Кирпичева я завтра вызову... Я вот не знаю, как мне жене нашего Ежа в глаза смотреть... Блин, зачем я его взял с собой?? Пожалел, что у него премия из-за киллера горит... Блин... -А... что нам дальше делать? – стажёр решился на вопрос, втайне надеясь, что сдувшийся Крольчихин отпустить его домой, хоть сколько-то поспать перед завтрашним ратным трудом. -Стажёр, Рудольфа этого перед допросом сфоткали? – осведомился Крольчихин, стискивая свою подмокающую волю в стальные кулаки. -Ага, – согласился Ветерков, горько осознав, что одеяло и подушка в эту ночь ему не светят. -Так не стой, давай, поищи его по базам и разошли ориентировку по всем отделениям! – приказал Крольчихин, не собираясь никуда его отпускать. -Так я его уже искал! – стажёр попытался отбояриться, но Крольчихин его пригвоздил: -И как ты его искал? – ехидно уточнил следователь. – По имени “Рудольф Шталь”? -Да, – угрюмо буркнул стажёр, осознав свою ошибку. -Так поэтому и не нашёл! – фыркнул Крольчихин. – Ты по физиономии поищи! Рудольфа никакого в природе нет! Эх, зелёный ты ещё, стажёр! -Угу, – кивнул Ветерков и без энтузиазма поплёлся в кабинет, взяв у Крольчихина ключ, который тот так никуда и не сдал. Над его головой опять же нависла работа, а перед глазами пугающим призраком стоял убитый Игорь Ёж. Он храбро взял на себя бандита со стеком, и тот придушил его одной ручищей и не поморщился даже при этом... Настоящий какой-то фашист, а не просто бандит, и – Ветерков точно знает – это и есть их “мусорный киллер”, который убил бомжей, пристрелил Пыжина, солдат, и всех остальных... Это он вломился к Сердюку и Харлампиеву, обирая их... Он убил Сенцова, потому что храбрец пытался его изловить... И Ветеркова бы тоже придушил, если бы тот рискнул с ним сразиться... Ветерков боялся. Со страхом сел он за компьютер “пробивать” аномального Рудольфа. Рудольф этот тоже не прост, силён и страшен... Но бандит со стеком – просто настоящий дьявол...