====== Глава 194. “Звездные войны”. Эпизод 5. ======
Сотрудник музея Виктор Павлович Репяшков был просто в шоке, в страхе, в ужасе... Группа захвата вытурила его прямо из постели, из-под ватного одеяла, которым последний был укрыт с головой. Одежда Репяшкова состояла из семейных трусов жёлтого цвета, и майки с портретом Губки Боба, когда его швырнули на пол, придавив коленом, и надвинули на руки стальные браслеты наручников. Репяшков был одинок и холост – жены не водилось, собаки тоже, группа захвата никого больше не напугала вусмерть, кроме самого Репяшкова, впавшего в истерику от полного счастья. Под дождём его протащили к милицейской “Газели” – ему даже тапки не дали нацепить, и бедный Репяшков шлёпал по грязным лужам босыми ногами. Крольчихин довольно потирал руки, отмечая, что захваченный “Репейник” как две капли воды похож на “аномального” Рудольфа. Скорее всего,он только что домой попал и только что улёгся в эту свою постель, чтобы притвориться давно спящим, а сам только что чуть не вышиб дух из стажёра и обокрал милицейское отделение! Ну, ничего, сейчас, обыщем его конуру, обнаружим и мундир, и похищенные вещи и ещё может быть, что-нибудь интересное! -Пихайте его в машину! – приказал бойцам Крольчихин, и рыдающий от ужаса Репяшков был водворён в служебную машину и повезён в милицию. В допросной Репяшков сидел с таким лицом, будто бы его сварили заживо. Он что-то неслышно бормотал побелевшими губами, а Крольчихин высился над ним и грозил забить в “слоник”. “Конура” Репяшкова оказалась удивительно скромной: однокомнатная, оснащённая продавленным диваном и книжным шкафом-стенкой “Бином”, куда были до отказа напиханы всякие старые, подмокшие книги. Крольчихин собственноручно перелопатил все эти книги, вываливая их на давешний протоптанный коврик, но ничего, достойного Рудольфа Шталя, в них почему-то не нашёл... На кухне следователи увидали самодельные разделочный и обеденный столы, раковину, которую в этом неновом доме установили ещё строители и двухкомфорочную мелкую плитку, установленную на большой табурет. В мусорке прессовались тонкие до прозрачности картофельные очистки и яичная скорлупа, а мундира у Репяшкова не нашлось так же, как и похищенных вещей. Висели в рассохшемся шифоньере в прихожей какие-то заношенные до дыр костюмы, тулупчик, курточка серая да пострелянная молью норковая шапка, которой уже лет тридцать. Такие находки разочаровали Крольчихина, но следователь успокоил себя: эта убогость лишь для отвода глаз, и все свои “аномальные” пожитки Рудольф Шталь держит в другом месте, которое он сейчас им и покажет. -Итак, гражданин, мы выяснили, что вы причастны к серии преступлений! – грозно рыкнул Крольчихин, испепеляя арестованного взглядом люцифера. – Мы установили ваши прозвища: Репейник и Рудольф Шталь! -А? – клекотнул Репяшков, моргая круглыми от страха глазами... -Бэ! – разъярился Крольчихин. – Если вы не выдадите вашего сообщника – я повешу всю вину на вас и упрячу до конца ваших дней! Вам ясно, гражданин Репяшков?? -А? – снова повторил Репяшков, а его глаза из круглых сделались квадратными. -Бэ, чёрт вас дери!! – не унимался Крольчихин, свирепо вращая глазами, как казнящий палач. – Вы только что здесь были, обокрали Ровд, лишили рассудка человека, едва не убили его, а ваш сообщник совершил целую серию жестоких убийств, включая убийства сотрудников милиции! Давайте, Репяшков, не молчите: кто ваш сообщник?? -А? – Репяшков акал, как заведённый, всё расширяя и расширяя глаза. Волосы на его голове прямо дыбом встали, и даже седина начала проступать... -Та что вы всё “А” да “А”?? – рявкнул Крольчихин, стукнув кулаком по столу и едва не снеся прикрученный к столешнице телефон. – Давайте, Репяшков, мне тоже нужно спать!! -Василич! – это Федор Федорович решил вставить слово в озлобленный допрос Крольчихина и повернул голову, оторвавшись от бланка, который ничем пока не заполнил. Буква “А” для протокола не годится, и следователь решил не писать её вообще. -Ну, чего? – раздраженно осведомился Крольчихин, а Репяшков перед ним дрожал на стуле весть промокший, с босыми грязными и мокрыми ногами и в наручниках. Казачук и Морозов зевали над ним с дубинками и шокерами – засыпали уже. -Василич, это не Рудольф, – пробормотал Федор Федорович, разобравшись, что они опять жестоко прокололись и схватили абсолютно не того человека. Да, он лицом на него похож, но это не он... Пока Крольчихин уничтожал несчастного сотрудника музея своим зверским допросом, Федор Федорович бесстрастно сличил отпечатки его пальцев с отпечатками пальцев сбежавшего Рудольфа и выяснил невесёлый факт: они разные. Репяшков – никакой не Рудольф, он мирно спал этой ночью, и не ходил ни в Ровд, ни на тот склад вместе с Эрихом Вовком... -Как не Рудольф? – удивился Крольчихин, выбравшись из-за стола, нервно расхаживая взад вперёд мимо стола, стульев, Казачука, Морозова и дрожащего Репяшкова. -А так... – буркнул Федор Федорович. – Мы с тобой ошиблись, Василич, у него другие пальчики. Нужно отпускать Репяшкова и извиняться, а то он жалобу на нас накатает. -Та чёрт! – злобно плюнул Крольчихин, хлопнув себя кулаком по колену. – Блин! -Отпустите меня... Я... на работу опоздаю... – Репяшков заблеял впервые за те три часа по его держали в допросной. Уже давно наступило утро и взошло солнце, а Крольчихин с Федором Федоровичем ещё не ложились спать. -Какой позор... – протарахтел Крольчихин, бессильно опустившись на стул и обхватив руками свою горемычную голову. Каждый раз, когда они пытаются схватить этих “Туристов” или аномальщиков – они получают один и тот же досадный пробой. Хватают не тех, а настоящих преступников позорно упускают, оставляя для себя всё меньше шансов поймать их снова. Премия, как всегда, сгорает синим пламенем, а над головами тяжёлым дамокловым мечом нависает позорное увольнение... Наверное, Крольчихину нужно поспать трое суток кряду, чтобы не быть таким тупым. -Гражданин Репяшков, извините, – нехотя и сухо выдавил из спёртой груди Крольчихин, с неприятным осознанием того, что Репяшков имеет полное право пожаловаться на него Тетёрке и даже в прокуратуру, из-за чего Крольчихина могут запросто отправить на биржу труда без права возвращения и обязать выплачивать моральный ущерб. -А? – забацанный Репяшков даже не понял, почему рычащий монстр вдруг перестал рычать и начал блеять ему извинения. Он моргал своими квадратными глазами и даже от стула не мог отлипнуть, чтобы убраться восвояси. Сонный Казачук избавлял от наручников его бедные руки, а они были холодны и тверды, как закоченевшие. -Гражданин Репяшков, вы можете идти! – раздосадованным голосом повторил Крольчихин, желая только одного – чтобы этот бесполезный слизняк, наконец, уполз и скрылся с глаз. -А? – Репяшков, наверное, все буквы позабыл со страху, кроме “А”, и ходить тоже разучился. Казачук и Морозов подняли его со стула под руки и поволокли прочь отделения, как парализованного. Репяшков тащился и даже не переставлял свои босые ноги, а Казачук с Морозовым фыркали, что он тяжёлый, мокрый и грязный, а они только постирали и выгладили свои мундиры... -Всё, я на боковую... – пропыхтел Крольчихин, поднявшись на сонные ватные ноги и решив, что с него хватит, нужно дать себе заслуженный отдых, а то он так свихнётся и не на биржу пойдёт, а в психушку, к Полесуну. -А, Крольчихин, вот ты где??? – этот разъярённый скрипучий голос прилетел со стороны двери, заставив Крольчихина вздрогнуть от испуга. Рывком повернувшись, следователь не без страха увидел, как в дверной проём вдвигается крепкая фигура Зои Егоровны со шваброй наперевес. -Я тут с утра до ночи горбачусь! – рычала Зоя Егоровна, изрубая воздух своей шваброй, словно секирой. – А вы мне только нагадить норовите! Мало того, что я своё ведро целый час по всему отделению искала – так он мне ещё на пол воды налил! Давай, Крольчихин, бери швабру и мой пол! -Нет, что вы, мне спать пора... – попытался отбояриться от неё Крольчихин и хотел бочком протиснуться мимо её габаритов и выскользнуть в коридор, чтобы убежать на улицу, но Зоя Егоровна мощно загородила дорогу и выпятила вперёд свою длинную швабру с накрученной тряпкой. -Давай, Крольчихин, нагадил – убирай! Я прекрасно знаю, что это ты воды налил! – рявкнула Зоя Егоровна, пытаясь всучить Крольчихину швабру и погнать его на уборку кабинета. -Да нет же, не я... – пробулькал Крольчихин, проскользнул между свистящей шваброю и стенкой и со всех ног помчался вперёд по коридору, неся перед собой свой ключ, чтобы метнуть его Морозову и покинуть суровые стены Ровд. Он думал, что Зоя Егоровна плюнет и пойдёт сама собирать свою воду, но последняя почему-то осатанела и погналась за ним, громко топоча своими огромными валенками.
“Чёрт!” – про себя перепугался Крольчихин и ускорил бег, видя, как маячит впереди дежурная комната Морозова. Сейчас, он избавится от ключа и будет свободен для того, чтобы откочевать домой и поспать.
-Морозов! – рявкнул Крольчихин, подбегая, чтобы вынудить этого засоню проснуться и протянуть свою руку за ключом. Но Морозов, наверное, очень крепко заснул – он не показал и носа, а Крольчихин, остановленный этой неприятностью, впился руками в хромированный бортик и, сотрясая его, принялся свирепо рычать в закрытое окошко: -Морозов, чёрт бы тебя подрал! Забери у меня этот ключ проклятый к чёрту!! Позади рассекала Зоя Егоровна, стремительно приближаясь, а голос Морозова почему-то раздался из-за спины Крольчихина. -А, я тут... – проклекотал сонный дежурный, зевая и роясь в своих карманах, чтобы отыскать ключи и отпереть дежурку. -Где тебя черти носят?? – гневно осведомился у него Крольчихин, потрясая перед носом Морозова своим ключом, зажатым в кулак. -Та, у Ветеркова ветер в голове... – загудел Морозов, проворачивая свой ключ в замочной скважине. – Нашёл в И-нете того фашиста, который по-настоящему был Рудольф Шталь, и заставил нас с Казачуком узнавать, похож он на нашего беглеца или не похож... -Давай, быстрее возись! – подогнал этого медлительного слизня Крольчихин, свирепо топая по полу, потому что Морозов так и не открыл дверь, а Зоя Егоровна уже вырвалась из-за поворота и громадными скачками неслась к нему, чтобы лишить сна ещё на часа на два. -Ну, – булькнул Морозов, отпихнув открытую дверь и вползая в дежурку прямо, как черепаха какая-то – едва ноги волочил. – И мы с Казачуком сидели там, как идиоты и узнавали! -И что, узнали?? – прорычал Крольчихин, метнув в Морозова свой ключ и уже убегая, чтобы не попасться Зое Егоровне. -Вы представляете, Алексей Васильевич, одно лицо... – тихо протарахтел Морозов, вешая крольчихинский ключ на гвоздик с номером его кабинета. – Ветерков нам все уши прожужжал, что у них одно лицо и я, кажется, ему поверил... Огорошенный мистической новостью, Крольчихин замешкался, а Морозов продолжал гудеть, зевая: -Нет, ну так можно совсем затуркать человека, если ему такие фантасмагории показывать... Ведь не бывает же на свете живых фашистов... -Крольчихин!! – Зоя Егоровна применила обманную тактику и настигла Крольчихина, зайдя сзади. – Давай, шуруй мне убирать! – приказала она, как живой фашистский генерал, и всунула-таки свою тяжёлую швабру в сонные руки следователя. Крольчихин понял, что попался, застряв тут с этим Морозовым – надо было не слушать его бредни, а бежать домой, как только освободился от ключа. Но теперь поздно, он настигнут и ему не отвертеться – придётся елозить тряпкой по полу до тех пор, пока Зоя Егоровна не кивнёт с довольным видом и не исчезнет, растворившись в хитросплетениях коридора. Заграбастав обратно свой ключ, чтобы открыть злополучный вымокший кабинет, Крольчихин с унылой миной потащился назад, мыть, похоронив мечту о десяти часах спокойного сна. Моя пол, Крольчихин был угрюм, как туча – елозил проклятой шваброй по вымоченному линолеуму, прожигая испепеляющим взглядом всё на свете – и пол, и стол, и стены, и сейф, и окна... Всё бы уже давно обуглилось – так агрессивно Крольчихин зыркал и испепелял. Зоя Егоровна загородила выход своим могучим торсом, пресекая для Крольчихина попытки к бегству, а за компьютерным столом всё торчал стажёр, укутанный в шаровары и свитер Морозова, похожий в этом во всём на пухлого серого медведя. Ему бы уже домой уползти да поспать, но он всё торчал и торчал за своим тупым компом и щёлкал, щёлкал, действуя на взвинченные нервы Крольчихина. -Стажёр, шёл бы уже... домой... – прорычал Крольчихин, свирепо возя шваброй, ударяя ею ножки стульев и столов. -Ты аккуратнее, Крольчихин! – Зоя Егоровна тут же сделала Крольчихину ехидное замечание, сдвинув свои толстые, кустистые брови. – Мне разгром не нужен! -Тьфу... – Крольчихин беззвучно плюнул, а Ветерков из-за своего компьютера монотонно, гугниво прогудел: -Я не могу, я боюсь домой... И, Алексей, Васильевич, гляньте сюда, я тут в И-нете нашёл... -Ну, и что ты там нашёл? – буркнул Крольчихин, отложив презренную швабру и приблизившись к стажёру и его монитору, на котором светилась какая-то статья про Третий Рейх со старыми черно-белыми фотографиями каких-то фашистов в формах и видов на разбомбленные города. -Википедия, что ли? – хмыкнул следователь, узрев в статье Ветеркова желтизну и негодность для следствия. -Нет, научный журнал, – опроверг подозрение следователя Ветерков, тыкая пальцем в однообразные мелкие буквы и фотографию около них. – Гляньте сюда! -Давай, Крольчихин, не отлынивай! – Зоя Егоровна тут же включилась, заметив, что следователь отложил швабру в долгий ящик, бросив пол мокрым и истоптанным, и откочевал за компьютер к стажёру. -Не развалится! – отмахнулся Крольчихин, а его ботинки с ночи были грязны – пройдя к стажёру по чистому, он снова натоптал, что вызвало у Зои Егоровны ехидные смешки. – Так что ты там нашёл, стажёр? Крольчихин был готов читать даже жёлтые Интернет-статейки, лишь бы пол не тереть, как уборщик. А Ветерков с серьёзным лицом объявил следующее: -Вот, гляньте, сюда, – Ветерков показал на одну фотографию, сделанную очень давно, аж в сорок первом году. – Это... Крольчихин уже не услышал, что бормотал стажёр своим осипшим от простуды голосом, потому что одного взгляда на предложенное фото было достаточно для того, чтобы понять: в сорок первом году сфотографировали их “мусорного киллера”. Сегодняшней страшной ночью Крольчихин своими глазами его видел – в фуражке и в форме – в таких же, как на показанной стажером фотографии... Он уже был готов поверить, что эти “аномальщики”, действительно могут прыгать во времени. Сегодняшняя ночь, буквально, перевернула все его представления о логике, здравом смысле, о физике, о жизни вообще. Они с Федором Федоровичем, Казачуком и Морозовым уже просмотрели записи видеокамер из изолятора и от увиденного содрогнулись. Казачук и Морозов тащили Рудольфа по коридору, Казачук, открыл камеру, а потом... Потом записи были словно подтёрты – замигали цветные квадратики, полосы, чернота... А после этого всё наладилось – они снова увидали тот же коридоры, ряды спокойных запертых дверей других камер и распахнутую дверь камеры, приготовленной для Рудольфа... Казачук и Морозов топтались, только самого Рудольфа след простыл, будто бы он действительно, провалился в тартар или... прыгнул во времени, воспользовавшись той штуковиной, которая торчала на его руке. Никто так и не смог снять её, пристёгнутую толстым ремешком, Крольчихин решил, что это на нём часы такие, вроде как с калькулятором или с чем-то ещё... Сейчас Крольчихин пялился на глупое фото в Интернете, и его не на шутку разгулявшееся воображение рисовало на страшной руке Рудольфа часы не с калькулятором, а с машиной времени! И те аномальные солдаты не разбежались, не уехали, а опять-таки, переместились во времени... Крольчихин даже не заметил, как схватил со стола стоявшую около мышиной бутылки кружку Ветеркова и залпом выпил весь его ужасный кофе, даже не заметив, насколько он ужасен. Любого другого человека на его месте тут же вытошнило бы, но Крольчихин невозмутимо поставил чашку назад, присоседив к опустевшей бутылке – мыши Ветеркова лежали под столом, в его мусорной корзине, стажёр выкинул их, сдохших. Одной мышью он промахнулся мимо корзины, и она лежала кверху лапками просто на полу – на радость Зое Егоровне. – ...А Рудольф Шталь был его сообщником... – сквозь страх и ужас, которые буквально, сдавили Крольчихина в тисках, следователь услышал обрывок сумбурной речи Ветеркова, который уже поменял Интернет-страницу и показывал исторический персонаж по имени Рудольф Шталь – “близнеца” их аномального Рудольфа. -Вы понимаете? – со страхом и дрожью в голосе проблеял белый стажёр, нездорово моргая и пиная под столом свою умершую мышку. -Та что ты тут буровишь, Ветерков?? – в жуткий разговор вмешалась Зоя Егоровна, своим скрипучим голосом вмиг разогнав весь зловещий флёр и ворвавшись в ужасную реальность со шваброй, пытаясь вновь всучить её не Крольчихину, а на этот раз стажёру. – Под столом у тебя – свинник, а в голове – ветер! Давай, прекращай сочинять, а лучше убери конюшни свои, пока тут крысы не забегали! -А? – Ветерков неловко вздрогнул на своём скрипучем стуле, махнул ногой и выпихнул из-под стола дохлую мышь так, что она улеглась прямо перед носом Зои Егоровны... -Упс... – стажёр заметил, что сотворил бяку и решил, что Зоя Егоровна сейчас ему уши надерёт, однако крепкотелая, злая уборщица внезапно переменилась в лице. Её сдвинутые брови встали устрашённым домиком, злой блеск в глазах погас, сменившись страхом... -А-а-а-а!!! – истошно заверещав, Зоя Егоровна выронила швабру и как ужаленная помчалась прочь из кабинета, распахнув дверь. -Мышь!! Мы-ы-ышь!! – изрыгала она фальцетом, пуская петухи, и уносилась всё дальше. -Я и не знал, что она так мышей боится... – прошамкал удивлённый поведением суровой уборщицы стажёр. – А я ещё думал, чем её отпугнуть... -Решение пришло само собой, – заметил Крольчихин, который был даже рад, что этот “капрал” исчез и больше над ним не нависает. – А знаешь, что я придумал? – спросил он, двигая компьютерную мышку Ветеркова туда-сюда по столу. -Что? – осведомился Ветерков и полез под стол, чтобы подобрать мышиный трупик и ввергнуть его в мусорную корзину, к другим мышам. -А мы их всё равно поймаем! – сумасшедшим голосом изрыгнул Крольчихин, стукнув кулаком по столу стажёра и едва не опрокинув пустую кружку. -Сенцова они уже убили... – дрожащим голоском проблеял Ветерков, испугавшись безрассудной идеи Крольчихина. – И меня чуть не убили... Может, не надо? -Надо, Серега! – грозно постановил Крольчихин, отринув все страхи и решив для себя: он поймает этих “аномальщиков”, кем бы они ни были, хоть чертями! – Сенцов полез к ним в одиночку, а мы навалимся все сразу! Давай, стажёр, выгребай своих мышей! Ты говорил, у тебя есть знакомый эксперт? -Ветеринар... – пробухтел стажёр, подозревая, что из сумасшедшей затеи Крольчихина ничего не выйдет – они просто все умрут, потому что аномальные туристы их убьют... -Хватит капуститься! – рыкнул Крольчихин, пережевав и переварив всё случившееся, взяв себя в ежовые рукавицы и снова обретя свои титанические силы. – Давай, выгребай мышей, дуй к своему ветеринару! Мы должны составить о них представление, чтобы понять, как их ловить! -Ла-ладно... – согласился Ветерков, раздавленный напором следователя. Он снова полез под стол, унеся за собой свою бутылку, принялся собирать в неё погибших своих мышей... -А вдруг меня убьют? – осведомился он, вынырнув из-под стола с бутылкой, полной дохлых мышей. -Не убьют! – рявкнул Крольчихин, нацепив на свой страх суровую маску. – Давай, стажёр, дуй к ветеринару! Одна нога здесь, другая там! -Ла-ладно... – повторил обескураженный Ветерков, поднялся со стула, нацепил свою забытую куртку на медвежий свитер Морозова и потянулся в коридор, унеся с собой своих мышей. -Отлично! Постановил следователь Крольчихин, полностью совладав с собой – со своими страхами, ужасами, опасениями, он снова был несгибаемым следователем и решил работать. Сделав себе ещё одну чашку тошнотворного кофе “по-ветерковски”, следователь выпил его залпом, чтобы не заметить мерзкий вкус, уселся к себе за стол и взялся за работу, позвонив в военную прокуратуру, чтобы выбить для себя свидетеля Новикова Александра. Проклятому Мешкову удалось спихнуть на беднягу всю чудовищную вину “туриста”, и забить в военную тюрьму строгого режима, где несчастного Александра до сих пор гноят... -Ало? – на том конце некто каркнул скрипучим голосом, и Крольчихин тут же узнал ненавистного Мешкова. Надо же было нарваться... -Старший следователь Крольчихин, Ровд Калининского района, город Донецк! – прорычал ему Крольчихин, сделав вид, что не узнал его. Интересно, а Мешков узнает Крольчихина? И что он ему скажет? -Во-первых, здрасьте... – нехотя проскрежетал Мешков, по своему обыкновению чиркая чем-то там у себя. – А во-вторых, что вам нужно? -Новиков Александр! – рявкнул Крольчихин, сходя с ума от этого чирканья проклятого. Наверное, он это специально делает, чтобы всех нервировать. -Извините... – неприятным голосом извинился Мешков, не переставая чиркать – даже сильнее зачиркал, занервничал! – Он сбежал из тюрьмы, прямо из карцера. Крольчихин на минуту заглох – его опять поразил ледяной страх: Александра забрал из карцера аномальный “турист”. А как же ещё можно сбежать из карцера?? Но Мешкову Крольчихин не выдал испуга. Вдохнув побольше воздуха, он вернул суровость и громко заявил: -Плохо охраняли! Это во-первых! А во-вторых, Новиков Александр не виновен, и я только что это доказал! Мне он необходим, как свидетель!! Блин... -Неужели, нашли настоящего преступника? – ехидно хмыкнул Мешков, поднимая в Крольчихине ярость. -А как же! – грозно похвастался Крольчихин, зажав трубку между ухом и могучим плечом, а сам в это время перечитывал сумбурные показания самого Александра, дальнобойщиков, Новиковой Светланы, Вилкина... Кстати, Вилкина нужно будет тоже позвать, зря Крольчихин отказался от его помощи. -Ну и кто же это? – поспешил выяснить Мешков и поставил Крольчихина в тупик. Если он скажет про “аномальных туристов” – Мешков поднимет его на смех и в психи запишет... -Гастролирующая банда! – выкрутился следователь. – Причём, очень опасная! Они уже убили одного моего оперативника, одного следователя из Пролетарского Ровд, а так же – бойцов ОМОНа! Я пытался их арестовать, но они устроили бойню при задержании и скрылись! Я должен найти всех свидетелей, чтобы снова попытаться их поймать! Мешков вместо ответа икнул в трубку, а Крольчихин испытал злорадное удовольствие: наступил ему на хвост и больно прищемил! -Так что вы скажете, Мешков?? – Крольчихин решил добиться от него ответа, чувствуя своё превосходство. Во-первых, он хорошо напугал Мешкова, во-вторых, задел его наглое самолюбие, показав, что из Мешкова следователь никудышный. -Новиков сбежал... – проквакал Мешков, и даже чиркать перестал – так испугался. – Мы его искали, но не нашли...