====== Глава 196. Мимикрия. ======
Находясь в плену у странного типа по имени Босс, Максим каждую ночь спал в каком-то бараке с дощатыми холодными стенами, с сырым потолком и полом, забросанным сеном и неким тряпьём. Из тряпья он соорудил себе нечто вроде собачьей подстилки и ютился на ней, укрываясь тулупом, который “отстегнул” ему Босс. Да, по ночам Максим должен был спать, однако его постоянно будил грохот близкой канонады, сотрясение земли под побитым боком и хрипатые раскаты ужасной, тяжёлой музыки, которые постоянно вырывались из рупора, подвешенного к длинному столбу, где-то там, под свинцовым задымлённым небом. – Ruhm und Ehre! Ruhm und Ehre! Ruhm und Ehre der Waffen-SS !! -вырывалось сейчас из проклятого рупора и врубалось в мозги, словно кайло или кувалда. – Der Waffen-SS!! – и жёсткие рифы электрогитары, вызывающие головную боль... Здесь частенько врубали такое “творчество” – это были не марши, которые обычно запускали фашисты, устрашая врагов бравурностью, а тяжёлый рок из современности Максима. Нечто неонацистское, исполненное и записанное в разрез с законом... Сейчас они запустили “Штальгевиттер” – группу, которая выпустила всего один альбом перед тем, как её запретили за пропаганду фашизма. Попадался и “Раммштайн” – только вот минут десять назад рычали: “F?hre mich, Halte mich …”... И что-то ещё в этом роде... Как всё-таки гротескно выглядит этот рок двухтысячных годов на фоне удручающе безысходных пейзажей Второй мировой войны... Максим не спал. Он не мог спать под такой зловещий аккомпанемент: взрывы, свист пуль, и плюс все эти песни... Внезапно дверь его барака заскрипела – да, дверь страшно скрипела, поворачиваясь на своих неуклюжих петлях, когда кто-либо или даже ветер приоткрывал её. Но на этот раз дверь не приоткрыли, а распахнули, и на пороге барака возник сам Босс. За его спиной маячил низкорослый неуклюжий человечек по имени Шульц. В руках Шульца торчал некий объёмистый свёрток, из-за которого его физиономия была практически невидна, а выглядывала одна лишь немецкая фуражка. Максим давно уже осознал, что Шульц не понимает и не говорит по-русски... Хотя это могла быть всего лишь его “мимикрия”, как когда-то выразился Босс. Хотелось бы верить, что это – мимикрия. -Эй, Турист! – позвал Максима Босс, и придвинулся к нему почти что вплотную, Максим даже подумал, что он сейчас чего доброго наступит своим тяжёлым сапогом ему на нос. -Чего? – нехотя отозвался сонный Максим, которому кличка “Турист” была так же противна, как Гитлеры и свастики, которые светились тут на всех стенах. -Давай, Турист, отдирай задницу – пора наводить марафет и кое-куда съездить! – весело объявил Босс, прожигая Максима таким взглядом, словно бы собирался сожрать без соли. Максим зашевелился, но вылезать из-под тулупа не стремился, потому что под ним было тепло, а воздух покалывал холодными иголочками. Он сел на своей подстилке из тряпья и снизу вверх взглянул на высокого плечистого Босса, который возвышался над ним несокрушимым колоссом. Босс был одет в своём привычном стиле: в серый полевой мундир СС, украшенный какими-то орденами в форме блестящих крестов. Он всё время так одевался... правда иногда натаскивал и панковские широкие джинсы с огромными карманами или дорогие “мафиозные” костюмы – когда решал, что ему нужно “флипнуть” в будущее... -Давай, Турист, не жуй соплю! – подогнал Босс Максима, и из-за него робко выдвинулся Шульц со свёртком. -А к-куда ехать? – глуповато выдавил Максим, отодвигаясь подальше, к стеночке. -В город, – буднично бросил Босс, прохаживаясь туда-сюда по бараку Максима. – Только для этого ты должен будешь отмыть грязюку, напялить то, что даст тебе Шульц, и набрать в рот воды! Помни: в городе – ни слова! -А... – это всё, что смог выдавить из себя изумлённый Максим. Босс, похоже, проигнорировал его замешательство. Он сказал Шульцу что-то по-немецки и удалился, смерив барак широкими генеральскими шагами. Шульц пару минут потоптался на месте, молча, а потом – положил свёрток на пол около Максима, а сам – крыской шмыгнул за дверь барака. Максим пожал плечами и потянулся рукою к “подарку от Босса” (или от Шульца?). Он был завёрнут в серую бумагу, как заворачивали когда-то давно в универсальных магазинах. Едва Максим дотронулся до этой бумаги – как дверь барака заскрипела опять и отодвинулась, пропуская Шульца и двух солдат с глупыми глазами, которые двигались за ним. Один солдат тащил таз, а второй -четыре пластиковые шестилитровые баклажки с этикеткой: “Фрост”. Максим сам не раз покупал такие в супермаркете “БУМ” – когда в общаге отключали воду. Солдаты поставили всё это на пол, и отошли в сторонку, но из барака не вышли. Шульц приблизился к Максиму и начал знаками показывать... что-то. То он тёр свою голову руками, то делал вид, что собирается нырнуть в таз, то вообще “превращался” в умывающегося кота. “Отмыть грязюку” – вспомнил Максим слова Босса и понял, что этот Шульц, от которого, кстати, хорошенько разит алкоголем, хочет загнать Максима мыться. Кажется, с ними опасно спорить: на плечах солдат болтаются тяжёлые автоматы, на поясах – пистолеты и кинжалы. Они могут в капусту покрошить любого, кто пискнет что-то им наперекор... Максим выбрался из-под тулупа и встал на ноги. Холодок сейчас же забрался под его футболку и прохватил до самых косточек. Да, прохладное выдалось утро... неохота что-то лезть под воду... Шульц снова “превратился” в умывающегося кота, и Максиму пришлось последовать его призыву к чистоте. Он стащил футболку, бросил её в угол и наклонился над тазом, на который усиленно показывал Шульц. Наверное, они хотели, чтобы Максим засверкал, словно хрусталь – Шульц натирал его колючей мочалкой, и на глазах Максима выступали слёзы – до того мочалка была колючей. Вымывая голову, этот неуклюжий слизняк повыдёргивал Максиму половину волос. Максим даже собрался послать его к чёрту – мыло давно уже щипало в глазах, а намокшее тело покрылось гусиной кожей от холода. И тут сверху обрушился ледяной водопад – это по сигналу Шульца подошёл солдат и вывернул на голову Максима всю воду “Фрост” из пластиковой баклажки. -Ааа! Блин! – взвизгнул Максим и пихнул проклятого Шульца локтем. – Полегче нельзя?? Шульц что-то пролопотал по-немецки, кажется, обижено, мол, чего пихаешься. И тут же на плечи Максима легло тяжёлое махровое полотенце. Наконец-то, экзекуция закончена. Максим завернулся в это полотенце, начал стирать с себя холодную воду. Тут же он увидел этикетку, пришитую к уголку полотенца: “ООО “Купава”, Украина, Донецк. Дата изготовления: 2009 год” – случайно прочитал он. -Шнель, Турист! – каркнул тем временем Шульц и подцепил с пола бумажный свёрток. – Шнель! Максим отдавать полотенце не хотел: замёрз. Но Шульц силой оттащил полотенце и отдал солдату слева от Максима. Потом он подтолкнул к Максиму свёрток и коротко приказал: -Кляйден! -Чего? – Максим так и не научился пока понимать проклятый немецкий язык. – Слушай, – сказал он Шульцу, надеясь, что тот просто переборщил с мимикрией и может объясняться и по-русски. – Я твоё варняканье не понимаю. Засунь свою мимикрию подальше и скажи по-нормальному: чего? -Кляйден! – роботом повторил Шульц и сделал жест, будто бы натягивает штаны. Максим разобрался, что это странное слово, которое каркает тут этот тип по кличке “Шульц”, означает: “Одевайся”. Шульц показывал пальцем на свёрток, и Максим приблизился к нему и развернул бумагу. Внутри лежала одежда – что-то такого же цвета, как и мундиры, которые тут были на каждом. -Кляйден! – как заведённый, скучно, но настойчиво требовал Шульц, и Максим решил надеть то, что ему предложили. -Эй, выйдите, что ли? – попросил он, выразительно глядя на этого Шульца. -Шнель! – подгонял его Шульц и не собирался уходить. -Чёрт с тобой... – угрюмым филином буркнул Максим и принялся натягивать на себя предложенную одежду. Только он успел застегнуться на все пуговки – тут же ввалился Босс и приказал: -Турист, на выход! И так копаешься, как хомяк! Теперь, кроме мундира, на нём красовался кожаный плащ, а на плече болтался автомат. -У меня имя есть... – пробормотал Максим себе под нос и потащил свои ноги туда, на выход, к открытой двери, через которую к нему в барак залетала мелкая дождевая пыль и прохладный ветер. Однако Босс его услышал и тут же презрительно хохотнул: -Имя у него есть! Хе! У меня тоже – имя есть! Между прочим, я достаточно знаменит! – а потом он надвинулся на Максима и схватил с его головы фуражку. -Ну, кто так надевает?? – возмутился он так, словно Максим его лично оскорбил. – Она же у тебя на затылке болтается! А нужно надвигать на переносицу! – с этими словами Босс нахлобучил фуражку Максиму на самые брови. – Так-то лучше! Пойдём! Босс ухватил Максима за рукав и потащил наружу. Откуда-то вынырнул Шульц и распахнул чёрный зонтик – над Боссом, но не над Максимом. Погода была мерзкая: низкие тучи опустились над раскисшей, развороченной войною землёй и плевались мелкой промозглой моросью. Мокрые деревья казались серыми, а там, на востоке, грохотало, грохотало... Там вспыхивало алое зарево, вздымались языки оранжевого пламени, полз жирный чёрный дым. Иногда взрывалось где-то поблизости, отчего земля под ногами дрожала, а по мутной поверхности луж бежала зловещая рябь. Босс был спокоен, как статуя. В своей “надвинутой” фуражке он невозмутимо шагал к кортежу из четырёх чёрных автомобилей и восьми мотоциклов, который стоял поодаль и ждал их, чтобы везти туда, в неведомый город. Шульц проворно подскочил к одной из машин – к “Мерседесу” с флажками на крыльях и с золочёным орлом на боку. Едва Босс приблизился – он распахнул перед ним заднюю дверцу. Однако Босс не сел, он сначала затолкнул в салон Максима. Максим попытался вырваться – Босс грубо схватил его за плечо своими пальцами – однако не смог: рука Босса казалась просто стальной. Максим был впихнут в салон раритетного автомобиля и с размаху плюхнулся на мягкое сиденье, обитое натуральной кожей. Впереди него сидел водитель – и на его голове торчала такая же “надвинутая” серая фуражка. Босс вдвинулся в салон рядом с Максимом и уселся по-королевски, закинув одну длинную ногу на другую. Шульц тут же проворно захлопнул за ним дверцу и бабочкой впорхнул на переднее сиденье около водителя. Пока они усаживались, Максим заметил, что приборный щиток раритетного “Мерседеса” прошёл “полный апгрейд”, и был полностью заменен “техникой будущего”, даже нёс в себе GPS-навигатор и навороченную цифровую магнитолу. Движок тоже, наверное, из две тысячи десятого, не иначе... Мимикрия... Шофёр завёл мотор, и Максим услышал не рёв, который испустил бы старый “пылесос”, а мягкое “урчание котёнка”, достойное “Мерседеса” А-класса. Кортеж двинулся, рассекаямелкий дождик, и вскоре вырвался на грунтовую дорогу – всю разъезженную, грязную, с лужами. Деревья помчались за окошком бесконечной чередой, превратившись в две серые стенки по обеим сторонам дороги. БУБУХ!! – где-то сзади рвануло, и земля привычно содрогнулась. Максим съёжился – никак не мог привыкнуть к этому страшенному грохоту, рождаемому тоннами металла, который бросали с грозных небес... -Минут через двадцать будем в городе, – буднично заметил Босс, глядя не на Максима, а в окошко, на деревья. – Если, конечно, партИзаны не устроят нам сюрприз. Максима словно бы за горло ухватил спрут. Он снова испугался, и заросли для него мигом наполнились чудовищами. -ПартИзаны? – переспросил он, и его голос дрогнул. -Ага, их здесь, как нестреляных собак! – заявил Босс каким-то чересчур весёлым голосом и повернулся к Максиму. На его лице появилась улыбка, но какая-то недобрая, кровожадная. Водитель впереди нажал кнопку магнитолы, и из динамиков, привешенных за спиной Максима, понеслось: – Segne deinen Schmerz!! -под тяжёлую гитарную музыку. Ещё одна современная песня группы “Айсбрехер”. Максим не ожидал, что музыка заиграет у него за спиной и вздрогнул. -Хы-хы! – довольно оскалился Босс. – Техника на грани фантастики, ага? -Муу... – неопределённо протянул Максим, опасливо выглядывая в окошко. Да, если эти “туристы” маскируются под немцев – на них обязательно нападают партизаны... “партИзаны”. -Могут гранату на дорогу выбросить, – продолжал тем временем Босс, вертя в руках стек, с которым практически никогда не расставался. – Или обстрелять из-за кустов. Они трусливые, как шакалы. Приходится натыкать их на колья, чтобы другие боялись выползать. Дворники “Мерседеса” сбрасывали с лобового стекла дождевую воду, пропитанную пылью и пеплом. Максим видел впереди разлапистый “Виллис”, наполненный солдатами... или людьми, одетыми, как солдаты. Максим сидел, вжавшись в спинку кресла, и с мучительным ужасом переваривал слова Босса, которые только что услышал. “Натыкать на колья”! Они... Внезапно “Виллис”, что шёл впереди, застопорился, а из кустов слева раздались какие-то хлопки, треск, непонятное и жуткое уханье. Водитель перед носом Максима натужно вдавил в пол педаль тормоза, опасаясь наехать на “Виллис” сзади. “Мерседес” жёстко подбросило, Максим едва не ударился головой о сиденье водителя. Шульц что-то запищал по-немецки. И тут же навалился Босс, и бешеной силой вытолкнул Максима из салона на улицу. Тут же дверцу “Мерседеса” рядочком прошили пули, выпущенные из автомата. Они оказались на улице, под мокрыми каплями. Босс пригнул Максима к грязной дороге и залёг сам, сжав в руках автомат. Над ухом прострекотало, где-то засвистело. Максим повернул окаменевшую от страха шею и увидел, что солдаты запрятались за передним “Виллисом” и бьют из автоматов по кустам. В них попадали пули невидимых в листве противников, и солдаты валились в грязь... В кустах скрывались какие-то тени – люди – не люди... И вдруг одна из них вскочила и швырнула что-то, что описало полукруг и шлёпнулось у самого носа Максима. Максим скосил глаза и увидел, что это – “лимонка” с выдернутой чекой. Граната зашипела, готовая взорваться, и тут же молнией метнулась рука Босса, схватила лимонку в кулак, а секунду спустя Босс вскочил на ноги и с размаху швырнул гранату обратно, в кусты. Из кустов возник некто с автоматом, пальнул очередью, и в тот же миг прогремел взрыв – взорвалась лимонка, с огнём, с дымом, подожгла какой-то ствол. Некто с автоматом прекратил стрелять и завалился в густую траву, убитый осколками. -Пильчиков!!! – Максим неистово заверещал, потому что узнал в убитом своего давнего приятеля-филолога. – Пильчиков!! Он уже готов был ринуться туда, где был Пильчиков, где были те, кто... Босс стоял, широко расставив длинные ноги, и гвоздил по кустам, в тех, кто прятался за ними, из своего автомата, и на лице его застыло стальное спокойствие безумца. Мимо него летели пули, свистели, пролетая, а он не моргнув и глазом, продолжал стрелять до тех пор, пока в кустах не стихло, и некто не повалился тяжёлым кулём на сырую землю. Максим всё лежал лицом вниз, а рядом с ним тихонько стонал Шульц. Максим повернул лицо вправо и увидел его, смертельно бледного, перепачканного, рыдающего. -Ауфште-ейн! – раздался над головой мощный, командный голос Босса. Солдаты, что залегли на землю, вскакивали и занимали места на мотоциклах и в автомобилях, двигаясь быстро и точно, словно роботы. Босс оценивающе оглядывал их, видимо считал потери. Максим водворился на ноги, которые казались сделанными из ваты. Фуражка свалилась в лужу, волосы взъерошил мокрый и холодный ветер, тело пробрала зябкая дрожь, руки, затянутые в серые замшевые перчатки, тряслись. -Пильчиков... – булькнул Максим и изъявил желание двинуться в кусты на помощь бывшему красноармейскому товарищу. Но путь перекрыл Босс: он ухватил воротник Максима своими пальцами и дёрнул его назад. -Куда? – осведомился он, отпустив автомат, позволив ему свободно заболтаться на плече. -Пильчиков... – повторил Максим. – Там... -Что? – изумился Босс и наклонился к нему так, что Максим увидел его светло-голубые недобрые глаза. – Какой Пильчиков? Сопли подбери, Гунька! Какой тут может быть Пильчиков, когда тебя чуть не издырявили?? Давай, садись! – Босс толкнул его к распахнутой дверце “Мерседеса”. – Доннерветтер, ну, ты и изгваздался! Ты мне салон испортишь, чёрт! Максим, грубо зашвырнутый в салон, уткнулся носом в кожаную обивку сиденья. -Шульц! – Босс теперь тиранил этого неуклюжего коротышку. Он злобно каркал по-немецки, Максим его не понимал, но знал, что Шульц сейчас будет жестоко обруган и может быть, даже побит. Босс пнул его сапогом, и Шульц, как дворняга, вполз в кабину, устроившись около флегматичного водителя. -Доннерветтер! – раздражённо фыркнул Босс и плюхнулся на сиденье, больно пихнув Максима автоматом. – Двигайся, Турист! – он громко захлопнул дверцу сам, без помощи Шульца. – Лё-ос! Фарен вир! – прикрикнул он на водителя, и тот завозился с зажиганием. Максим ворочался, пытался сесть поудобнее, но кожаная обивка теперь прижигала ему тело, словно раскалённая. Босс прикончил Пильчикова, пристрелил ещё кого-то... Что же это за фирма такая, которая... стреляет в людей, как настоящие фашисты?? -За-зачем вы это сделали? – выжал из сдавленных ужасом лёгких Максим, ёрзая на проклятой обивке проклятого автомобиля. -Партизаны... – пробормотал Босс, повернув к Максиму своё лицо, фашистское лицо со зобными прищуренными глазками... Как Максим раньше не заметил этот прищур? – Достали,честно тебе скажу, Турист. На каждом шагу копошатся. Водитель наконец-то справился с зажиганием – у него руки тоже тряслись – и вдавил в пол педаль газа. Раритетный “Мерседес” взревел современным мотором. Мотоциклы и “Виллис” впереди двинулись вперёд, и кортеж вновь понёсся, расшвыривая колёсами раскисшую грязь. Поражённый, огорошенный Максим прилип носом к тонированному окну, высматривая в зарослях на обочине... кого? Он боялся и Босса и партизан – “своих”, русских партизан, которые, кажется, теперь превратились во врагов. Прохладное стекло холодило нос и щёки, с него стекали капли... конденсата или дождевой воды. Мимо проносились намокшие кусты, намокшие деревья, мокрые птицы выпрыгивали из зарослей и скрывались снова.