По содержанию и требованиям представленный текст «Обращения» следовало бы ожидать скорее от мусульманского военачальника или правителя, кто завоевал бы Ташкент, но никак не от русского генерала, кто через несколько лет будет «отстаивать православную веру против ислама» и пожалеет об упущенных возможностях водрузить «христианское знамя» над константинопольской церковью/ мечетью Святой Софии[49]. Тем не менее «Адрес» Черняева можно рассматривать как разумный дипломатический ход, вполне способный успокоить общественное мнение в только что захваченном городе, а самое главное – преодолеть конфессиональные тревоги мусульман за «веру и обычаи»[50]. Похоже, что подчеркнутая мусульманская риторика Черняева неслучайна и он серьезно советовался со своими советниками, кто был хорошо осведомлен в предписаниях шариата и знал все прецеденты отклонения от него, какие имели место в Ташкенте.
М. Черняев в своем «Обращении» взял на себя обязательства, которые заведомо не могли быть исполнены, либо не исполнялись в будущем. Например, это касается обещания не облагать хараджем «и другими [налогами] до скончания жизни на Земле». Некоторые другие обязательства (отказ от постоя солдат, не входить в дома мусульман без разрешения хозяев и проч.) явно перешли из мирного договора с горожанами сразу после завоевания Ташкента, однако неукоснительно исполнялись[51].
Следуя местной традиции, Черняев заказывает себе печать с арабским шрифтом уже в 1862 г., то есть во время начала операции по «соединению Сибирской и Сырдарьинской линий»[52]. Следующая печать с арабским шрифтом (но на чага-тайском/узбекском языке), с датой 1865 г., поставлена на упомянутом «Обращении» к ташкентцам. Обе они изготовлены в подражание русским печатям, курсивным, но не совсем профессиональным (скорее даже ученическим) почерком. Однако в том же 1865 г. Черняев заказывает следующую печать местным (скорее всего, ташкентским) мастерам. Они изготовили для него вполне традиционный для Трансоксании «мухр», который теперь выглядел вполне «по-мусульмански» и, согласно традиции, был написан красивым и профессиональным почерком наста′лик[53]. Очевидно, что М. Черняев действительно старался подражать именно мусульманскому правителю, не только содержанием самого «Обращения», но и его истинно мусульманским слогом, внешними атрибутами, в том числе привычной печатью мусульманского типа.
Совсем иначе поступал и писал свои «Обращения» к местным жителям другой завоеватель Туркестана – К. П. фон Кауфман. Они написаны в форме ультиматумов. Для примера мы привели здесь его «Прокламации» жителям Самарканда и Бухары. В них фон Кауфман явно играет роль благородного завоевателя, желающего защитить самаркандцев и бухарцев от «произвола ханов»[54]. Он, как и Черняев, тоже обещает «мир и спокойствие» простым гражданам, но только тем, кто не сопротивляется. Генерал обращается от имени Белого царя и пытается доказать преимущество нового подданства. Самая часто повторяющаяся фраза в них: «Цель войны Белого царя есть мир, а не завоевание». Фон Кауфман обещает, что все будут «жить, как и прежде», свободно заниматься торговлей, «молиться в своих мечетях, судиться по шариату».
Раздел заключает уведомление фон Кауфмана о походе на Хиву (1873 г.). Генерал-губернатор с удовлетворением отмечает об «установившихся правильных отношениях между Бухарой и Россией» (то есть признание протектората) и уверяет, что этот поход тоже совершается во имя мира.
Таким образом, несмотря на разные подходы завоевателей Туркестана и Средней Азии, их легитимация собственно интервенции имеет общие черты. Перед нами пример скорее «азиатской» политической легитимации, имеющей вид декларации, в которой завоеватель заявляет о стремлении заменить несправедливого хана (хакима) на справедливого, в данном случае «Белого царя», чтобы дать «туземцам» «более лучшее управление» [55].
Б. М. Бабаджанов
[Обращение Черняева к ташкентцам][56]
В дату тысяча двести восемьдесят второго года [хиджры] шестого числа месяца сафар в пятничный день[57] по велению Великого[58] Белого падишаха Александра[59], мы – [Военный] Губернатор Черняев[60] – обращаемся к вам с такими словами.
49
50
Тревоги мусульман «за веру отцов» см.:
51
52
Возможно, это период начала операции по захвату Пишпека (совр. Бишкек). По крайней мере, документ с этой печатью и именем Черняева сохранился в ЦГА РУз., см.: Ф. И-17. Оп. 2. Д. 9679. Он представляет собой казахский текст с ответом М. Черняева Ак-бай-бию по поводу предоставленного русским войскам вьючного скота и корма. Надпись на печати, однако, на чагатайском языке: « فویانرچ لیاکیم یشاب گنیم گنین هاشداپ سوروا » – «Мингбаши [Командующий войсками] Русского падишаха Микаил Чирняйуф».
53
Текст тоже слегка меняется: « فویانرج هلیحیم یرطانروبوگ گنینتروی ناتسکرت » – «Губернатор Туркестанского края Михайла Черняйуф». Дата на печати -1865 год (года по хиджре нет). v В своей речи по случаю назначения на должность генерал-губернатора фон Кауфман сказал: «Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы». Свою миссию он видел именно в защите от произвола ханов (Корреспонденция из Ташкента // Сын отечества. 12 октября 1867. № 80). Подобные штампы в легитимации интервенции, пожалуй,
54
В своей речи по случаю назначения на должность генерал-губернатора фон Кауфман сказал: «Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы». Свою миссию он видел именно в защите от произвола ханов (Корреспонденция из Ташкента // Сын отечества. 12 октября 1867. № 80). Подобные штампы в легитимации интервенции, пожалуй,присущи всем завоевателями Средней Азии. Другая, более обычная, форма легитимации завоевания озвучена в статье анонимного военного чиновника: «Пронося в глубь Азии европейское влияние и европейскую гражданственность, мы выполняем великую миссию, первым апостолом которой был Александр Македонский, и расширяем границы цивилизованного мира. …На это обширное поле нужно отправить нам побольше деятелей …взятие Самарканда, а затем и Бухары было бы весьма важно в видах усиления нравственного влияния России в мусульманском Востоке» (По поводу взятия Самарканда // Биржевые ведомости. 17 августа 1868. № 217).
55
Еще Эдвард Саид заметил по поводу намерения англичан дать египтянам «лучшее управление», что у самих египтян об этом не спрашивали
56
Перевод документа ранее был опубликован:
57
Соответствует 18 июня 1865 года по юлианскому календарю (30 июня по современному летоисчислению) и действительно приходится на пятницу.
58
Здесь использовано слово « ناکلوا » (Великий), каковой эпитет «Белому царю» обычно прилагался в ряде тюркских языков. Подробнее об этом см.: