В предреволюционные годы басмаческие выступления прекратились. Ишаны и беки отлично поладили с царской администрацией. Но как только в Бухаре началось революционное брожение, клерикальная верхушка Бухары, опасаясь за свою власть, вновь стала разжигать басмаческое движение.
В основе тактики басмачей лежали внезапные налеты на слабо защищенные пункты и уклонение от боя с регулярными частями. Обычно конная банда врывалась в кишлак, убивала представителей Советской власти и активистов, после чего рассеивалась, чтобы вновь собраться уже в другом месте. Такая тактика требовала тесной связи с населением, поддержки и сочувствия с его стороны. К концу 1920 года благодаря правильной национальной политике Советской власти не только трудовое дехканство, но и средние слои стали отходить от басмачества.
Тактике басмачей мы противопоставили свою тактику. Она заключалась в привлечении на сторону Советской власти большинства населения. Политотделы частей распространяли в кишлаках и на базарах листовки, в которых разъяснялись задачи бухарской революции. Листовки призывали бедняков отнимать у баев землю и воду, создавать в кишлаках Советы. Вокруг наших ча-. стей создавался преданный Советской власти актив. У нас всюду были друзья, которые извещали штабы о всех передвижениях басмачей. В тактически важных пунктах мы разместили гарнизоны, в кишлаках создали отряды самообороны. Басмачи уже не могли свободно и безнаказанно останавливаться в любом населенном пункте, каждый кишлак мог оказаться для них ловушкой. Чтобы занять кишлак, басмачам теперь приходилось вступать в бой с его защитниками, а тем временем подходил маневренный отряд и окружал шайку.
В течение октября — ноября бригада разгромила банды курбашей Туйчи, Хал-Ходжи, Парпи и стала готовить операцию против руководителя ферганского бас-мачества — Курширмата.
Нам стало известно, что Курширмат избрал своей базой кишлак Язаван. К этому кишлаку мы начали стягивать небольшие отряды с тем, чтобы они перехватили пути отхода. Когда эта часть операции была завершена, к Язавану пошел 15-й полк бригады под командованием Красильникова. Полк должен был нанести главный удар, и Красильников, чтобы не раскрыть преждевременно наши планы, вел полк в обход кишлаков. Но это затрудняло снабжение полка продовольствием и фуражом. Необходим был небольшой подвижный обоз, которого бригада не имела. А прибегнуть к обычной мобилизации обывательского транспорта не хотелось, так как об этом через лазутчиков мог узнать Курширмат.
И пока мы думали, как же быть, помощь пришла совершенно неожиданно.
У штаба бригады остановилась арба. Молодой арбакеш[12] в рваном халате потребовал у часового, чтобы его пропустили к Якуб-тюря (так прозвали меня в Фергане: Якуб — Яков, тюря — начальник).
Арбакеша привели ко мне. Был он высокого роста, с открытым лицом и смелым взглядом умных глаз. Он сообщил важные сведения: Курширмат стягивает в Язаван всю свою банду. Трудно было выбрать более подходящий момент, чтобы покончить со всей шайкой.
Я не решился сразу довериться незнакомому арбакешу и спросил, не может ли он раздобыть десяток арб с надежными людьми, чтобы отправить в Коканд неко-торые грузы (Коканд был в противоположной от Язавана стороне). Арбакеш с готовностью согласился.
Арбакеша звали Юлдаш Ахунбабаев…
В 1930 году я отдыхал в Кисловодске. В это время здесь отдыхал и председатель ЦИК Узбекистана Ахунбабаев. Как он узнал, что я в Кисловодске, не помню. Помню только, что я был приглашен на плов. Когда все уже сидели за столом, Ахунбабаев улыбаясь обратился ко мне:
— Скажи, Якуб-тюря, Курширмата помнишь?
И рассказал своим гостям о нашей первой встрече. О своей роли в борьбе с Курширматом он умолчал.
Операция против Курширмата прошла успешно, и этому во многом способствовали Ахунбабаев и его товарищи. К вечеру груженные продовольствием и боеприпасами арбы подкатили к штабу бригады, откуда под охраной взвода кавалеристов направились к Коканду, а в это время полк поэскадронно выступил на юг. Этим маневром нам удалось обмануть лазутчиков Курширмата. И до тех пор, пока обоз, отъехав километров двадцать, не свернул на другую дорогу, никто, в том числе и Ахунбабаев, не догадывался о наших истинных намерениях.
За два ночных перехода полк подошел к Язавану. На арбы навалили клевер, и Ахунбабаев поехал в кишлак. Заставе басмачей он сказал, что привез курбашам селяу[13]. Его беспрепятственно пропустили: с фуражом у басмачей было плохо.