1-й кавалерийский полк Красильникова получил задачу уничтожить банду Максум-Фузайля в Джаргетале. 3-й кавалерийский полк должен был в это же время разгромить дарвазского бека Ишан-Султана и занять Чиль-Дора и Товиль-Дора.
В Гарме оставался штаб бригады, полубатарея Дьяконова и 50 больных малярией красноармейцев. 18 июня полки выступили для выполнения задачи, а 20 июня местные жители сообщили мне, что матчинский бек Абду-Хафиз с 2500 джигитами идет вниз по течению реки Дидежи к Гарму.
Не прошло и часа после получения мною тревожных сообщений, как часовые со стен крепости заметили, что конные банды окружают Гарм. Басмачи переправились через реку Сурх-Об, обложив крепость кольцом. Чтобы проверить плотность окружения, я выслал из крепости троих красноармейцев, но они всюду натыкались на заставы басмачей. На холме, у подножия которого был сад, находился наш наблюдательный пункт. Он был захвачен противником, и вершина холма оказалась в руках басмачей.
Положение создалось очень тяжелое. С появлением басмачей под стенами Гарма крепость оказалась отрезанной от внешнего мира. Снабжение продовольствием прекратилось, воду доставали с большим трудом. На холме, с которого просматривалась внутренняя часть крепости, расположились басмаческие стрелки, которые не давали возможности выйти из укрытий. Лишь по ночам с огромными предосторожностями красноармейцы спускались к реке за водой. Большинство защитников крепости днем страдало от приступов малярии. Их мы лечили полынным настоем. Благо, полынь росла в изобилии у крепостных стен. Это народное средство немного помогало, и с наступлением вечерней прохлады малярики возвращались в строй.
Обороне крепости способствовало ее расположение на крутом, обрывистом берегу реки Сурх-Об. Стоявший здесь пулемет прикрывал подступы с южной стороны.
Обслуживали его работнику штаба. Северную часть крепости обороняли артиллерйсты и больные малярией бойцы с тремя пулеметами. Никакой связи с полками и со штабом корпуса у нас не было.
В этих условиях малочисленный гарнизон Гарма отбил несколько атак басмачей, нанеся им большие потери. Матчинский бек Абду-Хафиз прислал нам ультиматум, требуя, чтобы мы немедленно сдались. Принес ультиматум старик из соседнего кишлака, которого я знал. Он сообщил, что Абду-Хафиз взял в качестве за-ложников семьи преданных нам людей. Из кишлаков никого не выпускают: боятся, что кто-нибудь сообщит ушедшим полкам о положении в крепости.
Это навело меня на мысль попробовать связаться с полками. В крепости находились председатель каратегинского ревкома Умаров, председатель продовольственной комиссии Нусратулла-Максум и с ним работники ревкома и упродкома. Кроме них, в крепости укрывалось от басмачей несколько семей местных жителей. Попытка проникнуть сквозь басмаческие заслоны была очень рискованной, но другого выхода не было. Уже несколько дней мы питались одной кониной без соли. От такой пищи даже здоровые начали слабеть, а. о больных и говорить нечего — каждый день кто-нибудь умирал.
При штабе бригады в качестве проводника находился молодой таджик Исраэль, которого я хорошо изучил за время его службы в бригаде. На нем остановился мой выбор. Второго связного — Мамеда — порекомендовал председатель ревкома Умаров. Было решено, что Исраэль пойдет в 1-й кавалерийский полк, а Мамед — в 3-й. Связные получили подробную информацию о расположении басмачей, о чем должны были рассказать командирам полков.
С наступлением темноты было сооружено два плота, каждый на четырех бурдюках. Плоты бесшумно спустили на воду. Я стоял на берегу. Внизу билась о камни бурная и стремительная Сурх-Об. В плавнях на все голоса стонали лягушки. На противоположном берегу басмачи жгли костры. Исраэль и Мамед попрощались и скользнули вниз, в темноту. Через несколько минут вернулись красноармейцы, провожавшие их.
— Уплыли, — сказали они.
Еще с полчаса стояли мы над рекой, прислушиваясь, не раздастся ли с того берега выстрел. Это означало бы, что все наши надежды оказались тщетными. Время тянулось очень медленно. Наконец кто-то сказал:
— Линию охранения миновали.
Мы вернулись в крепость и стали ждать…
Позже Исраэль рассказал, как им удалось выбраться из басмаческого кольца и найти полки.
Плоты были пущены с интервалом метров в тридцать. Темь была такая, что не видно было вытянутой перед собой руки. Плоты стремительно неслись вперед, раскачиваясь на волнах. Управлять плотом, не видя берега, было невозможно, и плот Исраэля снесло к левому берегу. Он понял это, когда у самой воды увидел костер и вокруг него нескольких басмачей. Один из них играл на дутаре[22]. Остальные слушали, время от времени поглядывая на реку. Но вот один басмач встал и с винтовкой в руках подошел к самой воде. Однако после яркого огня костра он ничего не увидел и вернулся к товарищам…