Горные дороги размыло дождями. Реки несли мутные потоки воды. Там, где еще недавно были броды, образовались глубокие стремнины. Полк шел без обозов, без запасов продовольствия. Треть бойцов в полку были больны и не могли двигаться самостоятельно. Их несли на закорках красноармейцы 3-го батальона. Стычки с басмачами и преследовавшими полк конными бандами Данияра сильно замедляли движение.
Подходя к узким дефиле, командир полка, опасаясь засад, высылал на окрестные высоты заставы, и нередко эти заставы занимали намеченные позиции, предварительно выбив с них басмачей. А пока заставы вели бой, голодные и измученные бессонницей красноармейцы ложились под дождем прямо на дороге и засыпали. Но и такой отдых был очень коротким, и движение возобновлялось. Неоднократно наперерез полку выходили крупные шайки, и приходилось вести тяжелые бои на прорыв. В таких случаях больных и раненых сносили в горную расщелину, оставляли с ними нескольких здоровых красноармейцев и всем полком бросались в атаку. Затем забирали оставленных товарищей и снова шли вперед. Когда же полк выходил в открытую долину, на него со всех сторон налетали конные банды. Тогда батальоны выстраивались в каре, в центре по-мещали больных и безоружных и, отразив атаку, продолжали неуклонно двигаться вперед.
Непреклонная стойкость и мужество красноармейцев вселяли в басмачей суеверный страх. Худые от голода, босые, в лохмотьях, шли бойцы по дорогам, внушая ужас врагам и вызывая сочувствие друзей. Рискуя жизнью, дехкане кишлаков, через которые проходил полк, снабжали бойцов продовольствием и одеждой.
Никогда не забудут участники этого похода, как из-за дувала вдруг перелетал мешок риса или в открывшуюся щель калитки просовывалась рука с лепешкой или горстью урюка. Оказывалась помощь и более существенная. Нередко, покинув кишлак, бойцы неожиданно находили на дороге котлы с пловом, приготовленным чьими-то заботливыми руками, или груду халатов, принадлежавших ранее, судя по многочисленным дырам, беднякам. Но и этим, от сердца отданным халатам красноармейцы были рады.
Так с непрерывными боями полк пришел в Байсун.
Восстание в Восточной Бухаре разгоралось.
Банды Данияра насчитывали уже до трех тысяч всадников. Обуреваемый честолюбивыми замыслами, Данияр объявил себя беком. Восстание развивалось под лживым лозунгом: «За веру ислама, против неверных джадидов, за попранные права народа». Джадидами главари восстания называли коммунистов и ту часть младобухарцев, которая считала восстание преждевременным, раскрывающим их политические цели. Делалось это вполне I сознательно. Смешивая в одну кучу коммунистов и предателей интересов народа младобухарцев (джадидов), главари восстания стремились внести в умы неграмотных дехкан путаницу и смятение.
Восставшие захватили большие запасы продовольствия и фуража, собранные и оставленные в Дюшамбе 1-й Туркестанской кавалерийской дивизией. Это обеспе-чивало бесперебойное снабжение мятежников и избавляло их от необходимости силой отбирать продовольствие и фураж у дехкан, в массе своей не сочувствовавших восстанию.
Коммунистической партии Бухары удалось разоблачить матерого предателя Мухитдина-Максума, который, занимая пост председателя ЧК Бухарской рес-публики, вел тайную переписку с басмачами. Когда Мухитдину стало известно, что компрометирующие его документы известны ЦК партии, он бежал из Старой Бухары и присоединился к мятежникам. Восстание возглавил Кары-Абдулла, называвший себя «главнокомандующим газо, бухарским революционером». Его ближайшими помощниками были Каркуль-Батыр и Данияр-бек.
К февралю 1922 года у мятежников было до 15 000 джигитов. Главари восстания всячески старались привлечь на свою сторону басмаческих курбашей, и многие шайки действительно примкнули к ним. Выжидательную позицию заняли басмачи Локая во главе с Ибрагим-беком, который сам стремился к власти и не собирался идти на службу к Кары-Абдулле.
Из Восточной Бухары восстание перекинулось в Среднюю. Военный назир Шахрисябзского вилайета объявил себя сторонником «газо» и вместе с навербо-ванными басмачами стал угрожать городу Старая Бухара.
За ходом восстания зорко следил Энвер-паша. Он, как и Ибрагим-бек, был далек от мысли служить младобухарцам. Энвер-паша выжидал, когда можно будет объединить все контрреволюционные силы и, встав во главе их, осуществить свой план создания великой мусульманской империи под эгидой турецкого султана, которым он уже видел себя.