В Гиссарской долине и в окрестностях Бальджуана рыскали шайки Довлятман-бия. Весь Кулябский район находился под контролем Тугай-Сары. Максум-Фузайль возглавлял басмачей Гармского, Каратегинского и других горных вилайетов. В Локае сосредоточилась банда Ибрагим-бека численностью семь тысяч человек.
Энвер-паша понимал, что этих контрреволюционных сил недостаточно, чтобы устоять против частей Бухарской республики и войск Советского Туркестана. По-этому, готовясь к осуществлению своего плана — создать из народов Средней Азии единое монархическое государство под эгидой Турции, Энвер-паша использовал свое пребывание в Старой Бухаре для установления связи с басмачами на всей территории Туркестана. Многочисленные агенты Энвера — турецкие офицеры и предатели, навербованные среди баев и ишанов, — установили связь с Турды-Тохсаба в Средней Бухаре, с Абдукагаром, Джура-Амином и Агзам-Ходжой в Западной Бухаре, с Бахрам-беком в Самаркандской области, с Джунаид-ханом в Хорезме и Кара-Кумах, с Ярмат-Максумом, Исламкулем и Парпи в Ферганской долине. Всего в этих басмаческих группировках насчитывалось до 35 000 джигитов, что значительно превосходило по численности войска Бухарской республики и части Туркестанского фронта вместе взятые.
К концу февраля 1922 года Энвер-паша еще не был полностью готов к выступлению, но решительные действия наших войск под Старой Бухарой и разгром шаек Абдукагара и Данияра заставили его ускорить подготовку. Энвер-паша боялся, что быстрое подавление восстания сорвет его планы.
На рассвете одного из последних дней февраля из Самаркандских ворот Старой Бухары выехали два всадника с охотничьими ружьями. На них были теплые халаты и мягкие сапоги. Ехали они шагом, и часовые, бойцы мусульманского отряда, слышали, как один из них рассказывал другому о своих охотничьих приключениях. Это и были Энвер-паша и Али-Ризо-эфенди, начальник городской и областной милиции. Выбравшись из потока ехавших на базар дехкан, Энвер-паша и его спутник пришпорили лошадей и поскакали по Термезскому тракту.
Когда несколько часов спустя органы Бухарской ЧК обнаружили исчезновение Энвера, были допрошены часовые, которые и сообщили эти незначительные под-робности. Посланная за Энвером погоня вернулась ни с чем. Лишь впоследствии удалось установить обстоятельства бегства. В его подготовке активнейшее участие принимал назир по военным делам Бухарского правительства Арифов, тот самый, который требовал ограничить участие советских частей в разгроме банды Абдукагара, а затем открыто перешел на службу к Энвер-паше. Арифов снабдил Энвера мандатом на случай встречи с нашими частями и позаботился о том, чтобы в кишлаках через каждые десять — пятнадцать километров для него были приготовлены свежие лошади. А чтобы сбить со следа погоню, Али-Ризо-эфенди за чертой города расстался с Энвером и, взяв с собой поджидавшего в условленном месте милиционера-турка, поехал другой дорогой. Данияр и Усман Ходжаев, к этому времени смещенный с поста председателя Диктаторской комиссии, выслали для встречи Энвера своих людей.
Все это стало известно, когда после приезда Г. К. Орджоникидзе началось расследование преступной деятельности младобухарцев. Так, пользуясь покрови-тельством Арифова, Энвер-паша без особого труда проник в Восточную Бухару.
Энвер-паша очень быстро забыл «революционные» речи, которые он произносил в Старой Бухаре. Его многочисленные послания и фирматы[24], распространяемые специальными лицами по всему Туркестану, призывали «правоверных» к свержению Советской власти и объединению под зеленым знаменем ислама. Обращаясь к религиозным чувствам населения, Энвер-паша надеялся подавить революционное самосознание народа, снова навязать дехканам власть беков, мулл и ишанов.
Ставка Энвер-паши, находившаяся в кишлаке Кофрун, быстро приобрела вид пышного восточного двора. Отсюда Энвер разослал басмаческим шайкам приказ сосредоточиться в треугольнике Шурча — Дейнау — Кофрун. Он понимал, что для успешной борьбы с регулярными частями Красной Армии одного численного превосходства далеко не достаточно, и приступил к формированию регулярной армии из разрозненных шаек.
Хотя положение зятя турецкого султана обеспечивало Энвер-паше известный авторитет в среде беков и духовенства, но одного этого авторитета не хватало, чтобы заставить курбашей беспрекословно признать его власть. Для большинства дехкан Энвер был чужеземцем, и они не доверяли ему. Его призывы к борьбе не встречали у них поддержки. А так как в басмаческих шайках было немало дехкан, обманом или насильно привлеченных к участию в восстании, главари восстания не могли не считаться с антитурецкими настроениями рядового басмачества. Кроме того, часть курбашей не хотела, чтобы власть была в руках чужеземца. Не отказываясь от помощи интервентов, всячески приветствуя переброску в Бухару английского оружия, всякого рода «добровольцев» и инструкторов, они хотели при этом руководящую роль сохранить за собой. Среди этой части курбашей главной фигурой был Ибрагим-бек.