Перед рассветом с гор подул ветер, сгоняя в долины клочья тумана. Это было нам на руку: в тумане легче подойти к позициям противника незамеченными. Занималась заря. Туман то редел, то становился плотнее. Вскоре вдали стали вырисовываться рощи тополей и чинар, дувалы кишлака Кофрун — опорного пункта противника. А когда поднялось солнце и туман начал рассеиваться, в бинокль стала видна извилистая линия окопов противника, в садах и рощах у коновязей стояли лошади. То тут, то там виднелись зеленые, желтые и белые значки с привязанными к ним конскими хвостами. Эти отрядные значки помогали нам определить расположение главной группировки противника.
Все части вышли на исходные позиции. И хотя не удалось установить связь с Гиссарским полком, ждать было нельзя, и я отдал приказ начинать атаку.
Севернее кишлака Рабат развернулся для атаки Алайский полк.
Конно-горная батарея Дьяконова на широком галопе вынеслась на открытую позицию и открыла огонь по вражеским окопам и скоплениям лошадей. За первыми разрывами гранат бегом со штыками наперевес пошла в атаку наша пехота. Навстречу ей беспорядочно затрещали винтовочные и пулеметные выстрелы. Огонь противника все усиливался.
Не добежав до окопов противника, пехота залегла. Медлить было нельзя, и я подал Красильникову сигнал идти в конную атаку.
«Пулеметный эскадрон, карьером на левый фланг!.. Эскадроны, шашки к бою!.. В атаку, марш, ма-а-арш!..» — раздалась команда.
Командир пулеметного эскадрона Самойленко быстро вывел бойцов на позицию. Молниеносно снятые с вьюков пулеметы открыли огонь.
Командир первого эскадрона Куц выхватил из ножен клинок и устремился вперед. За ним в едином порыве бросился эскадрон. Через несколько секунд уже весь полк шел в атаку на Кофрун и над долиной перекатывалось красноармейское «ура».
А о 2-м полке все еще не было никаких сведений. Обстановка неожиданно стала угрожающей. На правом фланге я заметил большое скопление всадников и понял, что Энвер готовится контратаковать полк Красильникова. Это могло привести к тяжелым последствиям, так как численное превосходство басмачей было очевидным. Кроме того, меня беспокоило бездействие артиллерии противника.
Тогда я еще не знал, что артиллерию и боеприпасы, которые англичане обещали перебросить Энверу из крепости Читрале, войска ислама не получили. Афганский народ поднимался на борьбу за освобождение своей страны от иностранных империалистов, и англичане вынуждены были покинуть крепость.
Но все это стало известно позже. А тогда, стоя на кургане, я пытался разгадать, какой сюрприз готовят нам артиллеристы Энвера.
В этот критический момент боя я думал о том, где находится 2-й Гиссарский полк. И вот, когда уже пришла в движение, набирая скорость, конная масса бас-мачей, во фланг ей со стороны Бандыханского ущелья ударили конники Панкеева.
…Выступив из кишлака Ходжа-Булак, 2-й кавалерийский Гиссарский полк поднялся в предгорья и, как и было ему приказано, шел шагом по узкой дороге Бандыханского ущелья. На рассвете полк преодолел подъем и пошел по холмистой долине рысью.
Из головного отряда Нестерова к Панкееву прискакал командир взвода Калашников и доложил, что на окраине кишлака Кофрун разъезд увидел в большом саду зеленое знамя с вытканным золотом полумесяцем, а у знамени — часовых в красных чалмах. Панкеев догадался, что в саду сам Энвер-паша со своей охраной.
По огню нашей батареи Панкеев определил начало атаки и, выбрав удобный момент, не ожидая моего приказания, бросил эскадроны Ломакина и Филиппова во фланг коннице Энвер-паши.
Вмешательство Панкеева решило исход боя. Контратакующая конница басмачей была смята.
Тем временем красноармейцы 5-го стрелкового полка ворвались в окопы противника. Охваченные полукольцом пешие басмачи в панике бросились в остав-шийся проход.
Головной отряд Гиссарского полка устремился к дому, над плоской крышей которого развевалось зеленое знамя. В саду перед домом завязалась рукопашная схватка. «Личная гвардия» Энвера храбро защищалась. Когда группа бойцов во главе с командиром эскадрона Нестеровым прорвалась к дому, знамени уже не было. В спальне Энвера висел на стене шитый золотом халат, на полу валялись сапоги.
В саду за домом красноармейцы захватили рослого басмача. На вопрос, где Энвер-паша, басмач молча показал рукой на горы. По узкой дороге галопом уходила большая группа всадников, и впереди них развевалось зеленое знамя.