На исходе второго дня в Пенджикент к командиру эскадрона пришел узбек. Халат на нем был изорван, лицо в крови. Он что-то говорил по-узбекски, с трудом шевеля распухшими губами. Командир эскадрона Строганов уловил знакомое слово «Миндоу» и понял, что речь идет о кишлаке Миндона, в котором был взвод Лобова. Об остальном нетрудно было догадаться по растерзанному виду рассказчика.
Через несколько минут поднятый по тревоге эскадрон мчался по дороге из Пенджикента. Рядом с командиром эскадрона скакал узбек, знаками показывая до-рогу. К вечеру подошли к кишлаку и с ходу атаковали ничего не подозревавших бандитов. Пользуясь быстро наступившей темнотой, Халбута покинул кишлак и ушел в Матчу.
Двое суток 28 бойцов Лобова выдерживали атаки басмачей. Никто за это время не сомкнул глаз. Не было ни воды, ни пищи. Когда появился эскадрон, во взводе оставалось 2–3 патрона на винтовку. Так благодаря самоотверженности дехканина Али Усманова были спасены бойцы Лобова.
Как только Халбута ворвался в кишлак, басмачи начали избивать дехкан, сочувствующих Советской власти. Али был схвачен и избит до полусмерти. Когда к вечеру он очнулся, в кишлаке слышались стрельба и крики басмачей. Али понял, что взводу кизыл-аскеров угрожает смертельная опасность. Едва держась на ногах, он выбрался из кишлака, поймал пасшуюся на лугу лошадь и на другой день прискакал в Пенджикент.
Однако в донесении командира полка Деларма подвиг 28 бойцов и бедняка дехканина выглядел совсем иначе. Деларм обвинил Лобова в трусости и потребо-вал отдать его под суд за то, что бойцы, покидая горящие кибитки, бросили лошадей. Командующий фронтом Корк поверил донесению командира полка и приказал судить Лобова.
Я хорошо знал бальджуанцев по совместным боям в Восточной Бухаре и заподозрил неладное в этой истории. Расследование показало, что я был прав. Деларм решил опорочить храброго и умелого командира взвода, только бы оправдать невыполнение приказания о закрытии выходов из Матчи. А виноват во всем этом был сам Деларм, передоверивший серьезное дело командиру эскадрона.
Я лично докладывал Корку о результатах расследования, и Лобов был оправдан.
За мужество и героизм, проявленные при обороне кишлака Миндона, командир взвода Лобов, красноармейцы Костусов, Байков и Куксин были награждены орденом Красного Знамени.
Тогда же я поставил перед Корком вопрос об отстранении Деларма от командования полком. «Это неудобно, — ответил Корк. — Деларм был комбригом. Назначение на полк и без того для него понижение. Присмотритесь к нему повнимательней. Снять его всегда успеем». Я согласился с командующим и впоследствии не раз пожалел об этом.
В начале декабря 1922 года штаб 13-го стрелкового корпуса переехал в Каган, и я был назначен начальником Самаркандского боерайона. В это же время по решению партии и правительства были созданы «тройки» по борьбе с басмачеством. В «тройку» входили: председатель местного ревкома, начальник боерайона и начальник ГПУ. Председателем Самаркандского ревкома был Дуст Мухамедович Устабаев. Сын бедняка башмачника из Катта-Кургана, Устабаев был стойким коммунистом. Он завоевал доверие местного населения, знал нужды и чаяния своего народа, и это помогло нам при ликвидации банд Бахрам-бека и Мирзы-Палвана.
В конце 1922 и в начале 1923 года нашим опаснейшим противником по-прежнему оставался матчинский бек Саид-Ахмет-ходжа и его курбаши Халбута. Увеличив свою шайку до 1000 джигитов, вооружив их английскими винтовками и пулеметами, 8 февраля 1923 года Халбута вновь появился на территории Самаркандского боерайона. Наши неудачные попытки проникнуть в Матчу подсказывали нам единственно правильное решение: отрезать банду от горных дорог и уничтожить ее в пределах Самаркандской области. Я доложил план операции командующему фронтом Корку. Он согласился со мной и приказал овладеть кишлаком Варзаминор, чтобы перехватить узел дорог Ура-Тюбе — Дюшамбе, Пенджикент — Матча.
По моему приказу Деларм выступил с полком из Самарканда и пошел к Пенджикенту, где, по данным разведки, оперировала банда Халбуты. Но вместо того чтобы попытаться отрезать басмачам пути отхода на Матчу, Деларм вступил с бандой Халбуты в открытый бой. Под нажимом 3-го кавалерийского Бальджуанского полка Халбута начал медленно отходить, задерживаясь на удобных для обороны рубежах. 11 февраля полк вступил в кишлак Урмитан, а Халбута поднялся в горы и занял оборону в пяти километрах от кишлака, в горном ущелье. 12 февраля полк в походной колонне втянулся в ущелье, и сразу же на него обрушилась лавина камней. Деларм растерялся. Вместо того чтобы орга-низовать пулеметную группу и под прикрытием ее огня перестроить полк для атаки, Деларм приказал отступать и, бросив полк, первым ускакал в кишлак Урмитан. Только опытность командиров эскадронов и умелые действия бойцов-бальджуанцев спасли полк.