Но ни одной группе басмачей уйти не удалось. Халбута, преодолев перевал Пакшиф, погиб в Пакшифской щели со всей своей шайкой, засыпанный сорвавшейся с гор снежной лавиной. Афар-хан был захвачен колонной Кузнецова. А матчинский бек, видя, что вырваться из окружения невозможно, сдался.
Считавшееся неприступным матчинское гнездо басмачей пало.
В Локайской долине
В начале марта 1923 года 1-я отдельная Туркестанская кавалерийская бригада была сформирована по штатам мирного времени. Бригада состояла из трех кавалерийских полков (1-й Алайский, 2-й Гиссарский и 3-й Бальджуанский), в каждом из которых было по три сабельных и по одному пулеметному эскадрону, отдельной конно-горной батареи (из шести орудий), саперного полуэскадрона и полуэскадрона связи.
К этому времени произошли небольшие изменения в личном составе бригады. Взамен старых бойцов, уволенных в долгосрочный отпуск, в бригаду пришло молодое пополнение. Вместо уехавшего на учебу в Артиллерийскую академию командира батареи Дьяконова батареей командовал Александр Николаевич Янус — опытный артиллерист, краснознаменец, участник боев с Энвер-пашой. В Самарканд приехал после ранения и вступил в командование Бальджуанским полком Всеволод Александрович Лихарев.
Утром 29 марта, выполняя приказ командира корпуса П. А. Павлова, штаб бригады с Бальджуанским полком и специальными частями выгрузился на станции Карши и в походном порядке пошел в Восточную Бухару.
В Дербенте я встретился с Тарховым — командиром 3-й отдельной кавалерийской бригады. Мы были знакомы с 1918 года, когда я командовал 1-м, а он — 3-м полком 1-й Московской кавалерийской дивизии. Тар-хов попросил меня, как бывалого туркестанца, посмотреть его бригаду. Я согласился. Передо мной проводили великолепных дончаков и кабардинцев. Тархов любовался лошадьми и с удивлением посмотрел на меня, когда я сказал:
— Проси у комкора разрешения заменить этих коней на лошадей местной породы..
Я объяснил Тархову, что они не выдержат тяжелых горных переходов и окажутся непригодными в предстоящих боях в труднодоступном Бальджуанском районе. Позже Тархов признался, что мое замечание показалось ему в то время проявлением зависти, и только потом он понял, насколько я был прав.
Мы договорились о порядке смены в Бальджуанском районе моего Гиссарского полка, тепло попрощались, и я поехал догонять бригаду, которая должна была остановиться в Байсуне.
9 апреля 1923 года моя бригада вступила в Локай. Я был назначен начальником Локайского боерайона и немедленно начал стягивать свои полки из Кулябского и Бальджуанского районов в Яван.
В Яване, где находился штаб бригады и куда прибыл обоз с обмундированием, амуницией и продовольствием, я провел смотр 1-го Алайского и 2-го Гиссарского полков. Молодые бойцы, загорелые и веселые, уже успевшие привыкнуть к трудной походной жизни, произвели на меня и комиссара Ратникова приятное впечатление. Но конский состав выглядел ужасно. Из докладов командиров полков выяснилось, что командиры стрелковых частей, которым была придана кавалерия, использовали ее варварски. Стрелковые командиры считали, что, если кавалерист ездит на лошади, значит, он не устает и может действовать безотказно. Сейчас кавалерии нет, и, казалось бы, незачем вспоминать далекое прошлое. Нет, стоит, и вот почему. Многие бывшие кавалеристы стали танкистами, и они рассказывали мне, как некоторые общевойсковые командиры относились к танкистам. Считая, что танкист в танке не устает, они нередко гробили дорогую боевую технику. Я не хочу обидеть общевойсковых командиров. Мне просто хочется сказать: для того чтобы успешно командовать различными родами войск, надо хорошо знать их возможности и условия применения.
Возвращаюсь к теме своего рассказа.
Я обходил ряды, оглядывая побитые конские спины — следы тяжелых переходов, обломанные копыта, посеченные ноги. Хорошо еще, что из Самарканда мы привезли с собой все необходимое, чтобы быстро подлечить лошадей.
После смотра я подписал специальный приказ, в котором ставилась задача в течение двух недель привести бригаду в полную боевую готовность. Из Явана бригада проводила в Россию тяжело заболевшего командира Алайского полка Красильникова. Вместо него этим же приказом был назначен Марк Варфоломеевич Мельников — опытный командир-туркестанец, командовавший 4-м полком 1-й Туркестанской кавалерийской дивизии.
Пока бригада отдыхала, готовясь к боям, я принялся изучать Локай — это грозное гнездо басмачества, родину Ибрагим-бека, главную базу и опорный пункт контрреволюции в Восточной Бухаре.