Волнистая равнина Хорезмского оазиса лишь местами прерывалась невысокими отрогами гор Кушкана-Тау и Кобе-Тау. Вся равнина имела незначительный уклон к северо-западу, где к ней прилегало плоскогорье Усть-Урт, спускающееся к равнине крутыми обрывами высотой до 180 метров.
Не отрываясь смотрел я из окна кабины, перебирая в памяти все, что знал о бывшем Хивинском ханстве.
В полдень самолет приземлился в Хиве. Меня встретили комиссар бригады Н. В. Серденко, начальник особого отдела В. Н. Четвертаков, работники штаба и представители правительства Хорезмской республики.
Когда выходил из самолета, на меня пахнуло сухим, палящим зноем, будто где-то очень близко топилась гигантская печь.
С аэродрома мы поехали в штаб бригады, находившийся в бывшем ханском дворце Нурлабай. Искусственные водоемы, огромные деревья умеряли зной. Из глубины сада тянуло влажной прохладой.
В штабе мне предложили искупаться и отдохнуть в отведенных для меня комнатах. Распоряжался всем Серденко. Он держался самоуверенно, на всех начальственно покрикивал, а со мною разговаривал каким-то фамильярно-доверительным тоном. Я насторожился. Мне не понравилось сонное благодушие, царившее в штабе. Часовые прятались в тени деревьев, лениво поглядывая на проходящих, в отделах накрашенные машинистки кокетничали со штабными командирами.
Отказавшись от отдыха, я потребовал, чтобы мне доложили положение дел. По недоуменным взглядам, которыми обменялись командиры, я понял, что мое тре-бование показалось им по меньшей мере странным.
— Какие у нас, комбриг, дела? Все тихо, мирно, — сказал Серденко. — Джунаид за границей чаек попивает, а местных басмачей силой против нас не подымешь.
Меня покоробило от этих слов комиссара и его манеры разговаривать. Я еще не знал тогда, что в бригаде к Серденко пристало прозвище Наполеон, данное ему за самоуверенность и зазнайство. Невольно вспомнился мой друг и боевой товарищ Ратников, с которым было так легко работать. Я с трудом сдержался, чтобы не ответить комиссару резкостью.
— Боюсь, что вы себя убаюкиваете, товарищ комиссар. Благо, к этому располагает и климат Хорезма — знойный и сонный. Может быть, вы все-таки расскажете о политических настроениях населения, о наиболее угрожаемых районах? — спросил я.
— Вам обязательно подавай угрожаемые районы, — ответил Серденко и снисходительно улыбнулся. — Но нет их у нас. Мы бывших басмачей вот где держим. — Серденко показал кулак. — Понимаю, обидно боевому командиру, когда все мирно, но уж тут ничего не поделаешь. Все так сложилось, что до вашего приезда со всеми делами управились.
Я понял, что, пока не буду располагать фактами, спорить с Серденко нет смысла.
Доклад начальника штаба А. В. Хилинского был такой же бесцветный. Из него я узнал только, что гарнизон Хивы состоит из 1-го батальона 1-го Туркестанского стрелкового полка, Хорезмского отдельного эскадрона, конно-горной батареи и двух эскадронов — связи и саперного. Начальник штаба сообщил, что 83-й кава-лерийский полк находится в Ташаузе, 82-й — в Мерве, а 84-й — в Самарканде в оперативном подчинении 4-й Туркестанской стрелковой дивизии. Никакой оперативно-разведывательной работы штаб бригады не вел.
Выслушав доклады, я вышел в сад. Вместе со мной вышел и начальник особого отдела Четвертаков.
— Зайдемте ко мне, товарищ Мелькумов, — предложил он.
Мы прошли по тенистой аллее, обогнули хауз и подошли к крыльцу небольшого флигеля. У крыльца стоял часовой, который проводил нас внимательным взглядом. В комнате, куда мы зашли, стоял сбитый из досок стол, полевой телефон и обитый железом сундук. Очевидно, здесь были и кабинет, и спальня, и столовая Четвертакова, так как в углу я увидел разобранный топчан и аккуратно свернутую постель, а на окне накрытые бумагой тарелки, чайник и бутылку с водкой. Четвертаков, следивший за моим взглядом, улыбнулся:
— Малярия забивает, — сказал он, точно оправдываясь.
— Я это сам понял. Вряд ли пьяница стал бы так открыто держать водку, — ответил я.
Четвертаков мне сразу понравился. В его сдержанной манере говорить, в прищуре серых, пытливых глаз угадывалось умение разбираться в людях и постоянная настороженность. В отличие от Серденко настроен он был далеко не благодушно. Он открыл сундук, предварительно повозившись с огромным висячим замком, и достал зеленую папку.
— Познакомьтесь… — предложил он.