Падишах сказал:
— Приведите сюда богатыря-пехлевана, отважнейшего из отважных и бесстрашнейшего из бесстрашных — того, кто достал с высокого минарета серебряную тюбетейку. Пускай он при всём народе получит из наших рук обещанную награду!
Царедворцы бросились исполнять волю своего владыки, но вернулись в страшном смущении. Они молча упали перед падишахом.
— Лентяи! Где мой жених?! — вскричала красавица Хан-Салтан.
Но царедворцы молчали. Никто из них даже не шевельнулся.
— Отчего вы молчите? — сказал падишах чуть слышно, но каждое его слово услышали на другом краю площади, — так стало тихо.
Но царедворцы опять не сказали ни слова. Тогда самый старый визирь, такой старый, что никто уже не помнил, когда появился он в стране падишаха, поднялся с земли и, подойдя к красавице, взял свою бороду в руки в знак покорности и печали.
Он сказал:
— О прекраснейшая из прекрасных и мудрейшая из мудрых! О дочь звезды и сестра розы, приготовься увидеть то, чего ты никогда не видала, и услышать то, чего никогда не слыхала.
Так он сказал и взмахнул рукой. Тотчас толпа расступилась, и первые визири царства, одетые в тканные золотом шёлковые халаты, приблизились к падишаху. В руках они несли медное блюдо тончайшей чеканки, а на блюде, весело улыбаясь, стоял мальчик, ростом в половину верблюжьего уха, и держал серебряную тюбетейку.
Красавица глянула на крошечного мальчишку, ударила себя по коленям и взвизгнула на всю площадь:
— Негодные! Кто сыграл со мной злую шутку?! Это ли отважнейший из отважных и бесстрашнейший из бесстрашных! Да его можно всего с головою запрятать в скорлупу от ореха!
Но Ярты не смутился. Он ответил:
— Не по росту цени, цени по делу!
И, увидев, что красавица залилась слезами, прибавил:
— Было бы из-за чего плакать! Не для того я лазил на башню, чтобы стать твоим мужем и повелителем царства. Ты вовсе мне не нужна. Слыхала, что говорят в народе: брыкливого ишака и бархатная попона не украсит! Не для тебя я старался, я хотел поберечь лихих джигитов, что, как бабочки на огонь, летели на твой зов. А теперь — зови не зови — никто не придёт к тебе, хоть развесь ты свои шапки на всех минаретах! А из этой серебряной тюбетейки я сошью отличный налобник для своего старого ишака; он у меня не брыкливый!
Так сказал Ярты, и толпа засмеялась.
— Слуги, воины, рабы! — закричала дочь падишаха. — Отрубите голову дерзкому мальчишке!
Слуги бросились выполнять её приказание, но Ярты как сквозь землю провалился. Сколько его ни искали, — найти не могли. Не так-то легко найти иголку в стоге сена!
А Ярты был уже далеко — за городской стеною. Он отвязал своего верного ишака, вскарабкался к нему на спину и не спеша потрусил к своему аулу.
— Ио, ио! — подгонял мальчик осла. — Скачи проворней, если можешь. На нашем хлопковом поле куда привольней, чем в городе падишаха!
Так он ехал, беседуя со своим серым другом. Ярко светило солнце, а впереди расстилалась длинная, как сама жизнь, дорога пустыни.
ЯРТЫ-ГУЛОК ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЬ
Длинна дорога пустыни, но и пустыне бывает конец. Долго рассказывать сказку, но и сказка когда-нибудь кончится.
Было ли это, или не было, — недалеко от аула, где жил Ярты, среди песков находился древний колодец. А рядом с колодцем росли три высоких тутовых дерева.
На всю пустыню славился этот колодец своей чистой и прозрачной водой. Поэтому часто в тени деревьев останавливались на отдых караваны, чтобы и люди, и кони, и ослы, и двугорбые верблюды могли утолить свою жажду прохладной водой. Недаром прозвали путники этот колодец «Ай-су», что значит «белая вода» — вода, чище которой нет и слаще которой нет.
Очень часто бегал Ярты к колодцу.
Он любил смотреть, как, мерно покачиваясь на ходу, подходили к колодцу верблюды — корабли пустыни, как называет их песня. Медленно опускались они на колени, а погонщики с криком и весёлыми шутками снимали у них со спины тяжёлые вьюки.
Он любил смотреть, как, забыв про усталость, люди раскладывали в прохладной тени кошмы-подстилки и цветистые ковры. Они разводили костры и усаживались вокруг больших казанов-котлов, собираясь сытно поесть после долгого утомительного пути. Кричали верблюды, ревели ослы, ржали красавцы-кони у водопоя, а деревянное колесо колодца всё скрипело и скрипело, поднимая из глубины большие кожаные вёдра, и прозрачная, как стекло, вода журча наполняла кувшины и бурдюки.