Заплела она косы, одела свой самый лучший наряд, повесила самые богатые украшения и вышла из дому. Вначале она пошла к кази. Сластолюбивый судья давно приметил красивую гелин и был удивлён и несказанно рад её приходу.
– Входи, луноподобная, не стесняйся, – засуетился он. – Скажи, что тебя ко мне привело.
Мило смутившись, женщина сказала:
– Моего мужа посадили в тюрьму… О, по недоразумению!.. Говорят, нужна бумага от вас, чтобы его выпустили…
Кази схватился за карандаш, намереваясь сейчас же сделать всё, что надо, но гелин остановила его.
– Я не хочу отрывать вас от более важных дел, кази-ага. Вот мой адрес, я сейчас живу одна, может быть, заглянете ко мне вечерком, после намаза? Тогда и напишете бумагу…
Не стоит говорить, что кази с радостью согласился и с нетерпением ждал ночи.
Молодая женщина вышла от кази и направилась к визирю. Царедворец сидел один в большой комнате, когда она, приоткрыв дверь, заглянула туда.
– Заходи, заходи, – сказал как можно нежнее визирь. – С какими вестями ко мне, гелин?
– Ах, визирь-ага, мой муж по ошибке попал в тюрьму. Говорят, для его освобождения нужна ваша бумага. – И она подняла на него свои прекрасные глаза.
Не говоря ни слова, визирь взял перо.
– О, не сейчас, визирь-ага, – сказала гелин. – Может быть вы зашли бы после намаза к бедной женщине в гости. Там можно и написать.
– Великолепно! Замечательно! – воскликнул визирь.
Гелин пошла к падишаху.
Чтобы попасть во дворец, нужно было миновать стражу. Женщина подняла яшмак до самых глаз и подошла к часовому.
– Куда идёшь? – спросил тот.
– К падишаху, – ответила гелин. – У меня к нему дело. – И выразительно подмигнула.
«Кажется, это та самая красотка, что ходит к падишаху», – подумал стражник и пропустил.
Гелин подошла к внутреннему караулу.
– Куда идёшь?
– К падишаху. – И она будто невзначай приспустила яшмак.
– О-о-о! Вы подождите, я спрошу у его величества…
Войдя к падишаху, стражник сказал:
– Мой повелитель, вас хочет видеть одна очень красивая гелин.
– Что же ты стоишь, болван? – сверкнул глазами падишах. – Скорее впусти её! – И сам поспешил к двери. Увидев красавицу, он даже за бороду схватился.
– Входи, моя пери, – с умильной улыбкой сказал падишах, взял её за руку, усадил рядом с собой. – Откуда ты, кто такая и что тебе нужно?
– Я из страны Джам, дочь Нусрет-бая, имя моё Гульджехре, а муж мой Омар, сын Кайсар-хана. Не знаю, по какой причине ваши люди схватили его и посадили в тюрьму.
– Сейчас же напишу, чтобы его освободили, – сказал падишах.
– О мой повелитель, с этим не надо спешить, – остановила его гелин. – У ваших ворот стоит много бедняков, которым ваша помощь сейчас нужнее. Выслушайте их, а вечером, после намаза, я была бы счастлива видеть вас у себя.
Падишах принял приглашение. «Какая красавица и какая умница, – думал он. – Она из страны Шамов, дочь знатных людей. Провести с ней вечерок – блаженство…»
А Гульджехре ещё раз взглянула на него многообещающе и удалилась.
Из дворца гелин пошла на базар, нашла знаменитого плотника и заказала ему четыре больших сундука, попросив доставить их к ней домой.
– Простите, что я не могу вам сейчас заплатить, – сказала она. – Приходите вечером, после намаза, я рассчитаюсь.
Гульджехре расставила сундуки, расплатилась с амбалами. С мечети раздался голос муллы, призывая правоверных к молитве. Едва он умолк, в дверь постучали – пришел кази. Хозяйка захлопотала вокруг него, помогла снять халат, усадила на подушки. Кази попросил бумаги и чернил. Написал: «Освободить мужа этой гелин» и тут же захотел получить плату. Он протянул руку, имея намерение обнять ее.
– Не торопитесь, кази-ага! – ответила молодая женщина и легонько оттолкнула руку. – Сначала чай, чурек, а потом и… остальное.
Судья согласился неохотно. Наливая в пиалу чай, он глаз не сводил с красивой гелин. В дверь постучали.
– Кто это?
Кази боялся, что ему помешают насладиться.
– Не волнуйтесь, ага, – сказала хозяйка. – У меня есть слабоумный брат, это, наверно, он. Дам ему поесть чего-нибудь и выпровожу.
– Не нужно, чтобы он видел меня, – забеспокоился кази.
– Как же быть? – задумалась гелин. – Полезайте-ка вот в этот сундук.
Судью упрашивать не пришлось. С ловкостью кота он забрался в сундук, а гелин закрыла его на замок, и побежала отворять дверь. На пороге стоял визирь. Он уже начал сердиться, что его так долго не впускают, но хозяйка подарила его такой улыбкой, что он тут же пришёл в хорошее настроение. Гульджехре старалась изо всех сил угодить высокому гостю. Она постелила ему самые красивые ковры, подложила самые мягкие подушки. Визирь, чтобы на заботу ответить заботой, тут же сел и написал распоряжение, которое хотела получить от него гелин. Окончив писать, он заговорил о своей любви.
– Ох, вы и нетерпеливы, – игриво повела бровями хозяйка. – Успеете. Поужинаем, а потом будем о любви говорить.
Она расстелила сачак, подала вкусные яства. Едва визирь протянул руку к блюду, раздался резкий стук в дверь. Визирь забеспокоился, а гелин стала его уговаривать и повторила версию о слабоумном брате. Но сановник не больше судьи хотел, чтобы кто-то увидел его здесь, и Гульджехре спрятала его во второй сундук.
Быстрее птицы выпорхнула она из комнаты, что бы встретить падишаха. Всё повторилось в том же порядке. Так же хозяйка позаботилась об удобствах гостя, так же обещала после ужина вознаградить повелителя за распоряжение об освобождении мужа и опять помешал стук в дверь. Это пришёл за деньгами плотник.
– Нет уважаемый, – ответила сердито хозяйка, – денег я тебе не дам. Я предупреждала тебя, чтобы сундук был вместительный. А что же оказывается? В него даже человек не умещается.
– Как это так? – не поверил мастер и влез в четвертый сундук. Гульджехре быстро захлопнул крышку и повернула ключ в замке.
С помощью бумаг она без труда освободила мужа. Придя домой, супруги составили сундуки друг на дружку, потом уложили свои вещи и уехали в соседнюю страну, где стали жить-поживать.
А что ж с пленниками? Плотник, как попал в сундук, стал ругаться.
– Если б я не был дураком, то сделал бы этот ящик подлиннее, чтобы можно было лежать, вытянув ноги! – И он стал бить ногами в стенку.
– Эй, кто здесь? – закричал кази.
– Идите сюда! – подал голос визирь.
– Немедленно выпустите меня! – приказал падишах.
Гвалт поднялся невообразимый. На крики сбежались соседи. Они подумали, что после отъезда хозяев дом их облюбовали под жильё джины и теперь безобразничают. Кто-то посоветовал облить кибитку керосином и поджечь.
– Откройте, люди! – донесся из кибитки истошный вопль. – Я ваш падишах!
– Нечего тут делать нашему падишаху, – сказали соседи, не переставая лить керосин. Но один решился:
– Э, будь что будет – открою.
Из ящика выскочил падишах, борода его тряслась, как овечий хвост. Не дав людям опомниться, он побежал прочь. Открыли остальные сундуки. Пленники, жалкие, насмерть перепуганные, бросились врассыпную и догнать их не смог бы даже ветер.
Разве кончилась мука?
Старик-мулла, обучавший мальчиков грамоте, влюбился в мать одного из них и называл того – «сын красивой матери». В конце концов мальчуган пришёл домой и спросил:
– Эдже, правда, что ты красивая?
– Откуда ты взял? – удивилась мать. – Я самая обыкновенная.