Следующей должна проснуться и уйти Анни. Ничего она никому не должна, конечно же. Убить время с утра и до вечера. Время, проведённое с Па — если она решит не идти в школу — зря потраченное время. Впустую растраченные десять часов жизни Анни, кто бы знал, считает она, сколько уже прожила и сколько ещё проживёт.
Последним просыпается Па. 10 или 11. Па резко встаёт с дивана, будильники не звонят и ни о чём ему не напоминают, идти ему никуда не надо — так считает Ма (и другие их родственники тоже; вот же не повезло бедной Ма — безработный муж, она всё равно когда-нибудь уйдёт от него, программируют себя и Ма эти родственники, она найдёт поинтереснее и поумнее, умеющего зарабатывать и содержать семью; где-то на заднем плане этих обсуждений Ма трясёт от рвотных спазмов — гипотетические новые члены). Па сначала проверяет соцсети, пьёт холодный кофе пармалат с печеньем, занимается самокопанием и самоуничижением, после кофе — сигарета, потом делает домашние дела до обеда (может пропылесосить, смахнуть пыль, лучше всего, когда нужно что-нибудь приготовить), скудно перекусывает, снова залипает в соцсетях, чистит зубы, одевается и обувается и выходит из дома.
Па параноик — весь процесс выхода из квартиры он снимает на видео: закрыв замок входной двери на два оборота, Па несколько раз дёргает ручку, чтобы убедиться, что дверь точно-точно-насовсем закрыта. Па нажимает стоп — видеонапоминание готово, убирает телефон в карман и ещё секунд двадцать насилует ручку двери — <закрыл, закрыл, закрыл, закрыл>, выходит на улицу и закуривает, так и не уверенный окончательно, закрыта ли дверь.
Ма не курит. И никогда не пробовала — ей не хочется. Не хочется пробовать ей и многие другие вещи — она знает, что такое существует и практикуется, но это не для неё. Слишком открытые платья, обильный макияж, секс во время месячных, крупнонарезанная еда. Продукты "каждый день". Ма не отстаивает своё право не делать того, чего ей не хочется — с ней никто не борется.
Па когда-то успешно боролся со своими зависимостями и пристрастиями, не раз бросал курить, пить по-настоящему ни разу не начинал (от крепкого алкоголя ему плохо и никакого удовольствия), а вот не есть жирное, жареное, держать себя в форме у Па получается отлично. Па тренируется дома, жир — ещё одна его паранойя, если он много съел (по его меркам), то ему ничего не стоит вывалить это обратно. Па ест совсем чуть-чуть, Па считает калории и искренне радуется, что дочь худая. Худая как анорексик.
Анни роется в рюкзаке Па — она знает, где он хранит повседневные деньги. Па знает, Ма знает, что Анни подворовывает. Па и Ма намеренно не прячут деньги, надеясь на осознание дочерью её неправоты. <Клептомания>, диагностирует с лёгкостью Па, который сечёт схему, который меряет по себе — мелкому воришке из супермаркетов и открытых лотков на улице. Анни ворует, чтобы быть независимой. И чем сильнее она ощущает, что зависит от родителей, тем больше денег берёт. Её время, проведённое с ними, должно хоть чего-то стоить.
Ма, стоя в метро по пути на работу, слушает музыку. Успокаивающую, ободряющую, дающую надежду или насколько грустную, что ей вдруг становится жаль каждого в этом вагоне, кроме, конечно, жирнозадой тётки, упёршей ей в живот острый край поддельной сумки майкл корс. Ма корит себя, что думает плохо о некоторых людях. Ма хочет быть всегда хорошей и внимательной к другим, вежливой и отзывчивой. Ма не злится на тётку, ей её жаль — тупая сука (ну вот опять), бедненькая, тяжело жить, когда нет ума. Когда мозги заплыли жиром, нет, нет, всё-всё-всё, бедная глупая женщина, когда ж ты выйдешь уже. <Пусть спрячет эту сумку в своих складках> — Ма в голову залез Па. Галантный и небритый. Вот и остановка, на которой Ма выходить. Тётка несколькими уверенными рывками выносит Ма из вагона. Музыка в наушниках становится тише.
Анни не останавливается и не притормаживает, убирает руки в карманы, клоуны с листовками окружили её, у них нюх на людей с руками — возьми и тут же выкинь, только возьми. Анни выходит из метро и идёт в сторону школы. В атриуме она встретится с подругой, сначала они выпьют кофе, потом пойдут в кино. В понедельник с утра в зале тихо и мало людей, что подругам только на руку. Анни не интересует своя пизда, а пизда Лиззи (подруги) поглощает и заставляет думать, что рабство — это не так плохо. Белья на них нет и пальцам свободно, пальцам уверенно и легко, пальцы всё-всё помнят, внутрь пока нельзя (это их совместное решение), а тут и снаружи хорошо. Хорошо, когда вместо смазки не нужно использовать кровь.