Ворота в крепость были закрыты, небольшой мост, что перекидывали через ров, поднят.
Всадники остановились. Зигфрид достал из сумки, прикрепленной к седлу старенький, позеленевший латунный рог и затрубил. Из бойницы показалась голова рыцаря. Разглядев его, оруженосец закричал:
- Барон Фридрих фон Майнхард собственной персоной! Требует отпустить мост и поднять ворота!
Стражник минуты две-три разглядывал их, затем на какое-то мгновение исчез. Потом вновь высунулся, но уже не один. Затем оба пропали. Наконец, неожиданно, лязгнула металлическая цепь подъемного моста, и тот стал медленно опускаться. Он коснулся противоположной стороны рва и замер. Ворота, закрывавшие проход в замок стали неторопливо ползти вверх. И тут же в образовавшемся проеме появились два стражника в зеленых камзолах, с гербом барона на груди. Они, прижав алебарды, встали по обе стороны ворот. Замерли. Фридрих удивленно взглянул на Зигфрида. Эта процедура ему не понравилась и в прошлый раз. Повторялась она и в этот. Вот и сейчас следом за служивыми из ворот появился в красном кафтане офицер. Он подошел к всадникам. Поприветствовал приехавших. Подозвал слугу, что, не спеша, шел к воротам и приказал того взять у всадников лошадей.
Фридриху и Густаву пришлось спешиться. Следом за Зигфридом проследовали они в замок. Когда они вошли во двор из небольшого домика, что располагался рядом с башней, вышел отец Варфоломей. Монах в коричневой рясе с огромным металлическим крестом на груди. Направился на встречу барону и его слуге.
- Дяде совсем плохо, его мучает кашель. - Проговорил он, подойдя к ним. - Иногда, кажется, что барон просто может не проснуться. Он хочет видеть тебя, сын мой. Это моя вина, - с вздохом добавил он, - не нужно мне было в тот день затевать спор с магистром. Вот и недосмотрели. Но сейчас не об этом. Дядя ждет.
Монах повернулся к главной башне замка лицом, там были покои фон Бронденброка, и знаком показал следовать за ним.
- Конечно, грех так думать, - проговорил священник и перекрестился, - но по всем симптомам твой дядя нежилец. Скорее всего, господь решил призвать барона к себе. Граф Лазвок в последнем турнире нанес ему смертельную рану. Дядя боится, а он впервые признался в этом, что тебе не избежать войны с графом. Тот вот уже не раз метил прибрать в свои руки, ваше родовое гнездо. У него, - тут священник оглянулся, посмотрел на меня, и произнес, - лучшая армия в империи. Ты не справишься с ней, - тут он прошептал, так, что мои попутчики вряд ли расслышали, - Барон хочет, чтобы ты взял в жены дочь графа. Красавицу Изольду. Ей недавно исполнилось восемнадцать лет...
Тут он замолчал, увидев выражение на лице Фридриха. Понял, что жениться наследник явно не собирался. Было видно, что барону претила даже мысль об этом. Тогда отец Варфоломей хмыкнул носом, словно он был простужен и пробормотал:
- Неужели ты сын мой не исполнишь просьбу умирающего дяди, это грех не выполнить последнее желание покойного...
- Но дядя еще не умер, - перебил его Майнхард.
- Когда умрет, будет поздно... - проговорил священник, остановился перед дверью. Потянул за ручку, и впустил Фридриха в просторный зал, в дальнем углу которого была винтовая лестница, которая вела на верхние этажи.
Майнхард на мгновение остановился. Замер. Покои его дяди, если ему не изменяла память (он там был-то всего пару раз) находились на четвертом этаже вот этой самой башни. Почти под облаками, как бывало, говорил отец Фридриха, вспоминая те дни, когда они с братом были еще детьми. Не удивительно, что из окон комнаты можно было рассмотреть все окрестности. Именно в башне, а не где-то еще и нужно было располагать наблюдательный пост.
- Ну, что встал? - Проворчал священник. - Ступай. Время не ждет.
Они поднялись по лестнице и оказались у массивной дубовой двери, на которой красовался герб рода Бронденброков. Преподобный легко нажал на ручку и та поддалась. Открылась беззвучно. Знаком дал понять гостям, чтобы те проходили. И когда те оказались в комнате, вошел сам.
На кровати, что не подобало рыцарю, лежал весь бледный барон фон Бронденброк. Его очи оказались закрыты, а дыхание было медленным и тяжелым.
- Кто это преподобный? - спросил он монаха голосом, человека готового отдать богу душу в любую минуту.
- Ваш племянник, господин барон.
- Фридрих? - Уточнил он, открывая глаза.
- А разве у вас есть еще один?
Генрих фон Бронденброк качнул головой и закрыл глаза.
- Фридрих, - прошептал барон, - я рад, что ты застал меня живым...