Александра Черчень
Турнир для сиротки
Глава 1
Об оттепели и болоте
Тарис Тарг
Пятое декабря порадовало оттепелью. Да такой, что весь снег в академии превратился к утру в лужи, деревья печально обтекали, будто после хорошего ливня, а со всех крыш напрочь исчезли сосульки. При этом небо заволокли низкие серые тучи. В общем, погода полностью соответствовала моему настроению и состоянию: мрачно, уныло и беспросветно.
Говорят, что время лечит. Но это приятная ложь во утешение, по крайней мере, если судить по моему опыту. Ни демона оно не лечит… Притупляет с годами эмоции по поводу произошедшего – это да. Однако ключевое слово тут: «с годами». После гибели отца я был невменяем несколько месяцев. Страшных месяцев, но постепенно становилось полегче, я потихоньку выбирался из трясины нескончаемой боли, тоски и безнадежности. Помогло и то, что бабушка сразу после похорон отправила меня в закрытую магическую школу – подальше от дома, где об отце напоминало все.
Теперь же…
Прижавшись носом к окну и тупо разглядывая сумрачный и мокрый парк академии, я думал о том, что смерть самого близкого человека и ссора с любимой девушкой – вещи несопоставимые. Глупо и недостойно даже сравнивать!
Тем не менее я буквально умирал от тоски и боли. Я… никогда не веривший в любовь… никогда не любивший ни одну женщину… Увлекался часто, горел желанием овладеть красивым телом – но не больше того. Даже когда меня приворожили – я всего лишь отупел и беспрерывно хотел секса с той идиоткой. Теперь же… было совсем другое.
Я просто с ума сходил.
Особенно на контрасте, ведь всего несколько дней назад я был СЧАСТЛИВ, впервые в жизни. Это состояние невозможно описать, и раньше я никогда его не испытывал. Думал, конечно, что у меня все отлично, да оно и было отлично! Пока в моей жизни не появилась кареглазая девчонка с солнечными волосами и солнечной душой и изменила все.
Только теперь я понимал, что счастлив был уже, кажется, через несколько дней после нашего знакомства. Был счастлив, просто когда она рядом! Просто когда видел ее, слышал ее голос… Хелли словно поселилась внутри меня, пусть не сама, но какая-то ее часть…
А последнюю неделю, когда мы вернулись с практики, я буквально летал. Не знаю, как еще можно это назвать.
Любовью.
Любовь…
Вот ты какое, чувство, в которое я никогда не верил. Немыслимый, нереальный полет – а потом болото отчаяния, в котором я тону и ничего не могу с собой поделать. А в болоте я нанизан на острые колья, которые раздирают душу: сам виноват! Сам во всем виноват! Своими руками все разрушил, убил, не оставил возможности вернуть…
Нет.
Не так!
Я верну! Я смогу! Я горы сверну ради этого!
Только вместо гор я каждый день вижу любимую женщину, мою, МОЮ малышку, которая не смотрит на меня, не удостаивает ни словом, ни жестом, словно Тариса Тарга просто не существует. И именно это я ощущаю: меня не существует… Меня нет…
Бросить, что ли, академию…
– Мистер Тарг, – раздался над ухом меланхоличный мужской голос. – Кажется, я просил вас просмотреть составленный мной план тренировок турнирной команды, и он совершенно точно находится не за окном моего кабинета.
Я едва не подскочил на месте. Развернулся и пробормотал:
– Да, конечно, профессор. Прошу прощения, просто задумался.
Морган Фирс подошел к окну и быстро оглядел парк – так, словно искал там кого-то конкретного. Видимо, не нашел.
– Ну вот и что вас привлекло в столь мрачном пейзаже?
– Да ничего, – пожал я плечами, направляясь к столу.
Уселся, взял разложенные там листы и уставился в первый, абсолютно не понимая, что в нем написано.
– Послушайте, Тарис, – неожиданно мягко и неофициально обратился ко мне профессор, устраиваясь напротив, а не на своем законном месте во главе стола. – Что такое с вами происходит, позвольте узнать? Резкое снижение успеваемости, три проигранных поединка… Преподаватели вами очень недовольны.
– Депрессия, профессор, – максимально спокойно ответил я и даже улыбнулся. – Просто декабрьская депрессия. Со мной это бывает.
– Вот как? – с нарочитым удивлением спросил Фирс. – Не замечал…
– Ну и вы же знаете, у меня некоторые проблемы с сердцем после несомненно известного вам случая. Никак не дойду до врача.
Ложь, конечно. Вот как раз привычных последствий проклятого приворота я не ощущал уже около трех недель. Странно, на самом деле… но факт.
Зеленые эльфийские глаза профессора чуть сощурились, но продолжали изучать меня.
– Сочувствую… – протянул он и побарабанил пальцами по столешнице.
Столешница была весьма элегантная: идеально отполированный антлесский дуб, с едва заметными разводами, представляющими собой ровные геометрические фигуры. Большая редкость, между прочим… И вовсе необязательно было тратить эту редкость на банальный стол заседаний, пусть и в кабинете заместителя декана королевской академии… Я уж не говорю о столе хозяина кабинета – тот вообще из эксклюзивного мрамора, как же он называется-то… Но эльф есть эльф, пусть и полукровка. Они любят дорогие вещи. Между прочим, стол самого декана попроще. Хотя в том кабинете я уже года два не был…