Капитан показал мне большой палец – дескать, вас понял! – и продолжил «разряжать» псевдобомбу. А мы, не снижая шага, направились прямиком к сырьевому складу. Туда, где, по словам Саймона, жители Паркдейла держали своих якшавшихся с нечистью, оскверненных сограждан.
Изолятор был оборудован довольно просто. На складе имелась дюжина бассейнов для живой рыбы. Выкачав из них воду, инквизиторы поместили туда узников и сверху перекрыли резервуары железными решетками. На прогулки этих бедолаг вряд ли выводили, а кормили, просовывая еду сквозь прутья решеток. Несмотря на неприглядные условия содержания, в «камерах» было относительно чисто – судя по всему, все экскременты регулярно смывались из шлангов в сливные отверстия бассейнов.
В каждом из них сидело по пять или шесть человек. Мужчины, женщины и дети были, естественно, разделены. Мы не считали, но по беглым прикидкам всего в изоляторе находилось около полусотни «зараженных». На наш взгляд – совершенно обычных людей, но сами они явно считали иначе, воспринимая себя и своих сокамерников в облике монстров. Я понял это, когда ни один из них не запрыгал при виде нас от радости и не стал умолять освободить его. Наоборот, узники таращились на нас из-за решеток с таким ужасом, что мне даже захотелось перед ними извиниться. За то, что мы посмели вероломно сюда ворваться и напугали их.
– Прикажете открыть камеры, полковник? – осведомился у меня шейх, с опаской глядя на угрюмо помалкивающих арестантов.
– Вот еще! – бросил я в ответ. – Зачем нам освобождать этих людей? Да они же сразу набросятся на нас, чтобы поквитаться с нами за то, что мы якобы осквернили их чистые, непорочные души! Нет уж, пускай торчат здесь столько, сколько отмеряно им судьбой. А я выступать в ее роли категорически отказываюсь.
Крайняя камера была, однако, не такая, как прочие. В ней сидел всего-навсего один человек – молодой рослый негр в полевой армейской форме. С виду он ничем не отличался от своих товарищей по несчастью, но тем не менее его реакция на наше появление оказалась иной. Заметив нас, громила несколько секунд растерянно хлопал глазами, но потом запрыгал, замахал руками и радостно закричал:
– Эй! Эй вы, парни! Вы ведь солдаты, да?! Точно солдаты, я же вижу! Эй, я свой! – И, выделив меня из нашей группы как старшего по возрасту, заговорил уже со мной: – Виноват, не знаю, вашего звания, сэр, но прошу, выслушайте меня! Я – сержант Эндрю Фуллер! Морская пехота, Первая дивизия, Пятый полк! Эти люди незаконно удерживают меня здесь почти полтора месяца! Помогите мне выбраться отсюда, сэр! Весь мой отряд, похоже, погиб! И я бы тоже погиб, но меня зачем-то оставили в живых…
Отчасти верное наблюдение – будь мы американцами, он и впрямь мог бы называть нас братьями по оружию. Когда мы носили гражданскую одежду, у нас без труда получалось выдавать себя за кого угодно. Но в камуфлированных охотничьих штанах и бушлатах нашу военную выправку было не скрыть от наметанного солдатского глаза.
– Похоже, этот тип – именно тот, кого мы ищем, босс, – сказал Бледный, указав на Фуллера.
– Похоже, что так, – согласился я. И, подойдя к краю бассейна, обратился к Эндрю: – Сержант! Здесь есть еще заключенные, которым не мерещатся вампиры и прочая чертовщина?
– Полагаю, что нет, сэр, – ответил тот. – Я отсюда никого не вижу, но иногда пытаюсь до кого-нибудь докричаться. Без толку! Эти сумасшедшие только и делают, что постоянно молятся, плачут, несут всякую ахинею или скандалят друг с другом.
– Понятно, – кивнул я. Потом осмотрел внимательнее соседние камеры и решил, что Фуллер не ошибается. На меня таращилось из-за решеток множество пар глаз, но эти взгляды больше походили на взгляды затравленных животных, чем людей. – Ладно, вытаскиваем парня и уходим! Живее!
Решетки, что накрывали бассейны, крепились к ним элементарным способом: к их углам были привязаны проволокой железные детали от автомобилей и промышленного оборудования. Отчего и без того тяжелые перегородки становились совершенно неподъемными. Большинство узников не могло дотянуться до них со дна резервуаров, и эта мера предосторожности являлась достаточной. Разумеется, до тех пор, пока к арестантам не придет помощь извне.
Перекусив проволоку карманными кусачками, мы сняли с решетки отягощения. Затем совместными усилиями сдвинули ее в сторону и, ухватив сержанта за руки, вытащили его из бассейна. Иной помощи ему не потребовалось, так как он не выглядел больным или ослабевшим. Видимо, в заточении Эндрю не забывал о физических упражнениях, да и голодом его, так же как других арестантов, не морили.