Из прошлой жизни я помнил, что это – самая правильная тактика. Всех попрошаек не переловишь, и полиция прекрасно отдаёт себе в этом отчёт. При облаве — если только это не прицельная охота на кого-то конкретного – полицейские просто идут широким бреднем, и части бродяг при этом удаётся ускользнуть.
Вооружённый навыками прошлой жизни, в которой мне самому не раз приходилось организовывать облавы, я мог бы убежать. Но рассудил, что смысла в этом нет. Бежать мне было некуда и незачем – всё равно пришлось бы вернуться сюда, к автобусу. Я пометался для виду, после чего позволил заломить себе руки и уронить лицом в асфальт.
Облава разворачивалась у меня на глазах. И я довольно быстро с изумлением понял, что в первую очередь полицейские целенаправленно хватают парней в разноцветных ифу.
Парни особо не сопротивлялись. Хотя у меня было время оценить уровень их подготовки, и я догадывался, что один на один каждый из борцов справится с любым из местных копов — несмотря на то, что последние вооружены дубинками и пистолетами. Вступит в бой по-серьёзному – отберёт и то и другое, а дальше у кого оружие – тот и прав. Двадцать подготовленных борцов против полувзвода полусонных мордоворотов – результат, как по мне, предсказуем.
Но ни один из борцов не попытался сопротивляться.
Поначалу, на горячке, полицейским прилетало. Некоторым – довольно жёстко, я видел, как коп, которого швырнул через себя Бохай, шмякнулся затылком о ближайшую машину. А сразу после этого увидел, как Бохай, оглянувшись по сторонам и, видимо, опомнившись, подскочил к полицейскому. Помог подняться и подставил руки под браслеты. Так же, посмотрев на вожака, поступали и другие парни. Молча, угрюмо позволяли нацепить на себя наручники.
В отличие от «уличных» — те дрались не на жизнь, а на смерть. Я видел, как Вэньмин, почти придавленный к асфальту, ухитрился вывернуться из-под полицейского и ухватить его зубами за щёку. Услышал вопль и увидел, как полицейский схватился за окровавленное лицо, а Вэньмин, отоварив его трофейной дубинкой, понёсся прочь.
Полицейский выхватил из кобуры пистолет и выстрелил. Попал. Вэньмин рухнул замертво.
Местные копы были вооружены не травматами. И на поражение они стреляли, не задумываясь. Впрочем, как я успел заметить, только по разбегающимся бродягам – видимо, получили приказ борцов не трогать.
А борцы... Их останавливал не страх перед выстрелами. И не он заставлял сдаваться. Каждый из парней, когда жил на улице, прошёл не одну такую облаву. И если бы в прежней жизни борцы обладали теми навыками, которые обрели сейчас благодаря Вейжу – я не сомневался, что копам не поздоровилось бы. Но парни слишком хорошо представляли себе, что будет «после» -- если кому-то из них удастся, оказав сопротивление, бежать. Ползающего на коленях перед директором, готового слизывать с земли крошево таблеток Жонга видел каждый. И каждый понимал, что в случае побега его ждёт та же незавидная участь. Школа Цюань давала парням хоть какой-то шанс выбиться в люди. На улице у них шансов не было.
Облава прошла стремительно и закончилась быстро. Троих «уличных» пристрелили, нескольким удалось смыться. Остальных, вместе с нами, раскидали по спецмашинам и поволокли в местный обезьянник.
***
Изолятор временного содержания в этом мире до боли напомнил школьную «консерваторию». Те же разделённые решётками, лишённые окон камеры – разве что места побольше. И подстилок нет, даже тех убогих, что были в карцере. Сидеть полагалось прямо на полу.
На входе в камеры нас рассортировали. Мы с борцами оказались в одной камере, уличные друзья Джиана – в другой, за решёткой. Разумная предусмотрительность – если бы нас перемешали с уличными, драка неизбежно вспыхнула бы снова.
Несмотря на преимущество, которое получили мы после того, как уличные лишились оружия и нескольких человек, прощать Джиану гибель Вэньмина отморозки не собирались. Судя по выкрикам, летящим в нашу сторону из-за решётки, именно Джиан был виноват в том, что Вэньмин погиб.
Его безутешные товарищи бросались на решётку, трясли её в бессильной злобе и выкрикивали проклятия. В том, что, не разделяй нас железные прутья – перешли бы от слов к делу, я не сомневался. К критическому мышлению эти парни были категорически неспособны. О том, что Вэньмин сам затеял драку, спровоцировав тем самым появление полиции, никто из них уже не помнил. А если бы и вспомнил, вряд ли счёл бы, что Вэньмин в чём-то виноват. В глазах товарищей Вэньмин однозначно погиб, как герой, и эта гибель, несомненно, оправдывала всё, что он когда-либо совершал. Будь Вэньмин сейчас жив – вполне вероятно, что свои же навешали бы, сорвали бы злость за то, что встряли, коль уж не дотягивались до Джиана. Смерть же мгновенно сделала вожака героем, а все его поступки – единственно правильными. И зло уличные пытались сорвать на нас.