– Привет, – поздоровался Ульрик в надежде, что аттестационная комиссия рядом и все записывает.
Он на всякий случай повертел головой, рассчитывая увидеть людей из Департамента профпригодности. Никого похожего не нашлось, разве что толстый мим с блестящим мечом крался вдоль стены. Неприятностиметр почему-то умолк.
Хмурые господа не спешили рвать Ульрика на части. Пора было импровизировать.
– Я камень потерял, – беспечно начал он. – Вы, ребята, не видели его случайно?
В какой-то другой Вселенной он наверняка был бы уже избит до полусмерти. Но в этой ничего подобного не произошло. Ульрик запаниковал.
– Слышали о ребятах, что носят оружие в футлярах для скрипок? – шепотом спросил один «котелок». – Наверняка он из них.
– О мой кот, да у него целых два футляра!
– К такому только сунься. Смотри, как улыбается.
Ульрик не мог не улыбаться, даже если б захотел. Он всегда улыбался, когда нервничал, а сейчас поводов для паники было хоть отбавляй.
Примерно год назад Ульрик обзавелся одним навязчивым мимическим расстройством.
Улыбкой.
Профессия, подобранная лотоматоном, со временем оставила свою нестираемую печать: нервный тик.
Люди, что часто испытывают душевные муки, обзаводятся дергающимися веками, дрожащими пальцами или навязчивым покашливанием. А Ульрик, когда был очень расстроен или сильно взбешен, начинал улыбаться. Он улыбался психопатам, уголовникам и марлофам. Фанатикам, оккультистам, шаманам и просто идиотам. И они принимали Ульрика за своего.
Прошла минута.
Неприятностиметр хмуро молчал, Ульрик был по-прежнему жив, здоров и до отвращения хорошо себя чувствовал.
Черт знает что.
Человек в костюме силился встать на ноги. С пятой попытки ему это удалось. Он оперся рукой о стену и, покачиваясь, промычал нечто неразборчивое. Тип с мечом притаился за мусорным баком – будто слона спрятали за фонарным столбом.
Ульрик застонал. Кошмар. Только сто двадцать седьмого предупреждения и не хватало. Бежать, срочно! Он заспешил дальше по улице, мимо изумленных «котелков», чудака с мечом, странного субъекта в маске, навстречу вменяемому, адекватному несчастью.
За спиной раздались торопливые шаги. Ульрик с надеждой обернулся. Нетвердой походкой его догонял «зеленый котелок». Одной рукой здоровяк держался за голову.
– Ваш камень, – сказал мужчина, протягивая Ульрику булыжник с пятнами крови. – Вы, кажется, искали его.
И, немного подумав, прибавил:
– Сэр.
Виктор скучал, вырезая на столешнице имя последней жертвы, когда вошел клиент.
В последнее время дела шли особенно неважно. Особенно, потому как быть наемным убийцей в Блэткоче всегда было не очень-то выгодным занятием. Оплачивать смерть врага глупо: чаще всего достаточно немного подождать, и недруг умрет естественной смертью. Естественной по меркам Блэткоча – ему проломят голову на добровольных началах, совершенно бесплатно.
Клиентами Виктора становились обиженные дамы, темные личности в балахонах с капюшонами или юнцы, у которых не хватало силы и мужества самостоятельно разобраться с обидчиком. Новенький, в черном фраке и цилиндре, со странным галстуком на шее, не походил ни на третьих, ни на вторых, ни тем более на первых.
– Доброе утро, – сказал молодой человек и достал из саквояжа ворох конвертов. Некоторое время он их перебирал, беззвучно шевеля губами. Наконец, пробормотав что-то вроде: «кажетсяэтот», протянул конверт Виктору.
– Ваш новый клиент, – парень улыбнулся чуть шире. – Проучите его как следует. Плачу вперед.
В конверте лежала фотография юноши. Ничего особенного: темные волосы, правильные черты лица. Молодой человек на портрете вполне мог сойти за студента. Фокусника. Художника. Непременно из приличной семьи. Если бы не одна мелочь. Хищная улыбочка, что разом портила приятное впечатление. Еще в конверте лежало письмо, начинавшееся словами: «Дорогая матушка, у меня все хорошо…»
Видимо, юноша решил свести счеты с жизнью, нарочно выбрав способ поэкстравагантнее. Ох уж эти декаденты! Хотя чего еще можно ожидать от человека, что расхаживает почем зря в цилиндре и фраке? Наверное, хочет, чтобы его травили белладонной или вонзали стилет в сердце. Стоило Виктору так подумать, и карман странного господина разразился пронзительным писком.