Денизе пришлось налить новую пинту пива, осушить ее наполовину, прежде чем она смогла продолжить.
— Я внимательно рассмотрела сетку жребия. Фортуна совсем не благоволит нам, — я отметил это «нам». — После Риваннона мы выходим на Коткача из Болота, который, без сомнений, пройдет своего соперника. В отсутствие тяжелой брони это почти непреодолимая преграда. Но небольшой шанс есть. Коткач всегда сохраняет дистанцию и любит атаковать «из — за щита». Тут придется делать ставку на максимальное сближение. Удар он не пропустит, на это нечего рассчитывать. Можно попробовать оглушить его латной перчаткой, если предварительно ее утяжелить.
— Толково придумано, — расплылся в улыбке баркидец. — От души смазать по чердаку — это я люблю и обожаю.
— А вот дальше мы натыкаемся на Дмидаша. И тут мой гадательный шар пока не действует. Я ума не могу приложить, что придумать против инфернала.
— Вот дела. Он что, какой — то особенный?
— Дмидаш — скрытый фаворит. Инферно готовило бойца на турнир всей планетой. Им отчаянно нужен первый приз. Дело в том, что они готовы и страстно желают заложить на сфере еще один город. И личинка Лавового Червя, которая вбуравливается в землю и создает огнедышащий вулкан, у них есть. Без него инферналы не получат нужную температуру своих жилищ и будут обречены. Личинка вызревает долго. Года три, не меньше. Прежнюю приживить не удалось. Ярл Браги в одиночку расколошматил авангардный отряд Инферно, а Червя захватил и продал в оплотовскую факторию. Там его засушили, размололи и сделали ценное удобрение. От этого у эльфов очень хорошо растут их волшебные вязы и ясени. И вот новые три года ожидания принесли результат. Если не будет первого приза — все напрасно.
— А сам по себе этот Дмидаш чего — то стоит?
— Гномы — букмекеры принимают на него ставки один к двум с половиной. На Савона и Смирен — один к трем. На остальных — выше. Может, устроители тотализатора знают чего — то, что неизвестно остальным? И ты выходишь на него в полуфинале.
— Мдя. Какой — то конский вариант. А на меня почем ставят?
— До квалификации было один к десяти. Сейчас — один к пяти. Как и на Алана из Сияния.
— Надо вложить деньги в собственную шкуру, пока я опять не подорожал. Ладно, мальчики и девочки. Тренировки должны идти строго по графику, а сегодня у меня запланировано нарушение спортивного режима. А это значит, и у тебя, тренерша. Эй, человек! Чего ты там копаешься? Не видишь — наши кружки почти опустели.
Глава 6
Политические шашни
«Благо народа — высший закон для правителя.
К сожалению, история очень мало знает правителей, которым была известна эта фраза».
Ниама смерила меня взглядом и небрежно отбросила перед собой штору, что заменяла в ложе Вокиала дверь.
— Не грусти, красавица, — подмигнул демонессе баркидец. — Мы только до эльфийского квартала и обратно. Раз уж пропуск получили, надо опробовать. В пивные по дороге заходить не станем. Там могут присутствовать хулиганы.
Мне пришлось попросить наших друзей на время покинуть хозяина. Гость, что назначил встречу принцу, желал беседовать с глазу на глаз. И вот теперь инферналка сердится. Ее отправили на прогулку, а ничтожный Гонзо остался. Положительно — эти женщины в любви теряют голову и начинают испытывать ревность даже к неодушевленным предметам. А уж про старых слуг и говорить нечего.
И вот через полчаса пришелец сидел за столом и пускал изящные дымные узоры из своей длинной прямой трубки. Они с хозяином как — то сразу нашли общий язык. Разговор пошел свободно, интересно, хотя и временами иносказательно.
— Даже не вступив в новую должность, я уже сталкиваюсь с беспрецедентным давлением. Признаюсь, что этот диктат чужой воли рождает во мне внутреннее противоборство.
— Ну, как тебе сказать, мангуш, — узкие глаза собеседника Дилморона хищно блеснули из — под набрякших ресниц и вновь погасли. — Контур — эфенди желает, чтобы каждая птичка Овиума клевала крошки с его ладони. А вы… Вы — другие. Для минотавров свобода важнее жизни. Это роднит Подземелье с ногайларами.
— Значит, ногаи могут поддержать нас в позиции неприсоединения?
Гость попыхтел белесыми туманными завитушками и осторожно промолвил:
— Я этого не говорил.