— Они, эти предрассудки, знаете ли, очень привязчивы…
Снаружи Рыцарь Смерти Савон вышибал пыль из безвестного пехотинца, но нам было не до зрелища.
Контур, опершись на локти, навалился плотным туловищем на стол:
— А не слишком ли далеко мы все зашли по коридору разбитых тарелок? Может быть самое время одуматься?
— И для начала прекрасно было бы убрать с Центрального ствола корпус королевских грифонов. Хочу напомнить, что не Подземелье взяло Иггдрасиль в блокаду, а наоборот.
— Хорошо, — Контур кивнул и легонько хлопнул ладонью об стол. — Допустим, блокады больше нет. Что дальше?
— С этого момента станет возможен диалог между нашими державами.
Слово сказано. Коротко и ясно. Регент Желтка в раздумье потер свой высокий лоб:
— Положим, что новый король начал свое правление с этой маленькой дипломатической победы. Я не возражаю. Недоброжелатели монарха сразу умолкнут. А готов ли правитель Подземелья к компромиссам, взаимным уступкам? Или он желает диктовать свою волю и только?
— Что вы имеете в виду?
— Страх, дорогой принц. Общий страх народов перед минотаврами. Не нужно сравнивать себя с варварами из Цитадели. Орки, тролли склонны к насилию, но у них нет интеллекта вашей расы, как нет и ее амбиций. Инферналы ненавидят вас, но это ненависть побежденного. Минотавры — постоянная страшилка Центрального ствола. Ни одна планета не может чувствовать себя спокойно поблизости от Подземелья. Одновременно — вас бесполезно вовлекать в общеовиумские дела. Во время войны с духовниками Подземелье ясно дало понять, что его не касаются проблемы остальных миров. Вы рядом с нами, вы постоянно готовы выступить против всех, но никогда — заодно со всеми. Один цербер против трех единорогов поджимает хвост и ретируется, один минотавр в аналогичной ситуации готовится к безнадежной схватке. Как же вас не боятся?
— К сожалению, почти безотчетный страх не вылечить политическими решениями, — грустно ответил Дилморон.
— Это очень сложно. Но если вы хотите в корне изменить расстановку сил на Мировом Древе, вам придется на что — то решиться.
— Надеть на рога минотавров букеты из одуванчиков у меня не получится, — признался хозяин.
— Никто об этом и не просит. Поймите меня, дорогой друг, — вдруг горячо заговорил Контур. — А видит Бог, я очень хотел бы, чтобы мы стали друзьями, но когда на тебя смотрят, как на возможную защиту от вторжения Подземелья, ты вынужден реагировать. Иначе — потеряешь свой статус. Шаг за шагом конфликт, который еще вчера казался чем — то невозможным, начинает входить в умы людей. Пройдет немного времени, и он станет неизбежным. Мы с вами превратимся в марионеток на фоне ревущей толпы. Тогда все будет кончено. Иггдрасиль зальют реки крови. Вы готовы стать для истории правителем, дипломатия которого довела Овиум до всеобщей резни? Поскольку тут взаимная ответственность, отвечаю сразу — я, лично, не готов. Давайте повернем назад. Что вы на это скажете?
Действительно, а что можно возразить столь откровенным речам? Как противостоять искренности регента, когда он взывает к человеколюбию? Я затаил дыхание. Каков будет ответ Дилморона? Этот миг, эта секунда быть может определяет всю историю Овиума. На одной чаше — будущее тысяч его жителей, на другое — всего лишь слово одного человека.
— Кланы. Мне придется выступить против кланов, интересов семей, — промолвил принц и я уверен, что у всех отлегло от сердца.
— Вы уже обзавелись надежными сторонниками?
— Претенденты имеются.
— Отлично. Первое время будет трудно, даже несмотря на поддержку всех миров Овиума. Взамен я прошу слово короля. Твердое обещание, что вы, дорогой Дилморон, готовы идти до конца и сделать все для того, чтобы Подземелье стало братом в нашей семье народов.
Мой господин задумчиво покачал рогатой головой:
— Желания у меня достаточно. Но вот возможностей…Даже не знаю…А можем быть, пришло время появиться первой республике на Иггдрасиле?
Пий Контур в изумлении широко раскрыл глаза, а потом набрал полную грудь воздуха и оглушительно расхохотался. Я отметил, что каждый раз в ложе Вокиала во время переговоров звучит смех и подумал — это добрый знак.
— Де — мо — кра — тия? — почти икая вымолвил Контур. — Нет, только не демократия. Будь я вашим врагом, я бы с радостью ухватился за эту идею. Но поскольку я сам назвал себя другом, отвечу — для подлинной демократии нужен определенный уровень сознания масс. Иначе она быстро скатится к диктатуре. Знаете, почему в странах, где свобода прочно вошла в кровь людей, воля одного человека не может утвердиться? Очень просто — завтра все население будет на улице. Им не обязательно брать с собой палки и выворачивать из земли камни. Нужно просто выйти. Всем вместе. И тогда армия обязательно опустит оружие, потому что солдаты не станут стрелять в целый народ. Все население невозможно упрятать в тюрьму, хотя попытки были. Не — ре — аль — но! Общее сознание единого социума и отсутствие комплекса раба. Вот необходимое условие возникновения республики. Мой Бог — демократия… Скажите еще — анархия.