— Ты рад? — спросил, наклоняясь, Дилморон.
— Не понял пока, — честно признался я.
— А теперь вернемся к моему вопросу. Свобода не может являться наградой за службу — ты честно за нее заплатил. Но твоя примерная преданность заслуживает большего, и поэтому я спрашиваю тебя вторично — чем я могу отблагодарить моего Гонзо?
— У — у–у, я не осмеливаюсь просить сверх того, что получил.
— Хорошо, тогда сам предложу. Твои соотечественники готовы избрать тебя старейшиной. Хочешь стать главой всех троглодитов Подземелья?
— Я подумаю об этом. А можно повременить с наградой? Или у короля Дилморона, как и у всех монархов, очень короткая память?
Хозяин задорно улыбнулся:
— Кажется, у тебя будет возможность это проверить.
Я вздохнул, покачал головой:
— Да нечего думать. Я вряд ли смогу помочь своему народу. За годы возле людей мне стали ближе их заботы и тревоги, нежели чаяния моих соплеменников. Я стану очень плохим повелителем.
— Чего же ты тогда желаешь?
— Не знаю. Я понял, людям в жизни главное найти себя. Они ищут, ищут и либо находят, либо мучаются остаток дней. Их просто слишком многое отвлекает. Неумение видеть основное — вот самая большая беда людской расы. А я — троглодит. Мне со стороны виднее.
— Говори, Гонзо, не томи. Что у тебя на уме?
— Хочу пожить в столице. Мне надоела глушь. Думаю, открыть для гуманоидов всех национальностей что — то вроде комнаты, куда они смогут приходить и делиться своими проблемами.
Дилморон закрыл глаза и с блаженной улыбкой на губах произнес:
— Кабинет психологической поддержки от троглодита Гонзо. Мне страшно, что я мог не дожить до этой минуты.
— Да, поддержки, правильно господин. Я так вас изучил, что наверняка на этом поприще меня ждет бешеный успех. Минотавры одержимы внутренними бесами более чем все остальные человеки. Надеюсь, на подобные услуги будет спрос. Опять же — полное отсутствие конкуренции.
— Ха — ха — ха! Одного постоянного клиента ты уже заработал! Помощника ко мне!
Начальник стражи высунулся за дверь и громовым голосом кликнул секретаря. Через минуту в залу втолкнули насмерть перепуганного писца с охапкой папирусов.
— Пиши! Подобрать в ратуше для моего бывшего слуги отдельное помещение, которое он одобрит. Выделить ему трех ассистентов из числа складских зеленокожих. Все содержание за счет казны! И с нынешнего дня я нарекаю этого троглодита Гонзо — прозревшим. Этим именем к нему надлежит обращаться всем без исключения. Мое слово сегодня же должно лечь в папку указов короля!
Эпилог
«Не стоит искать дружбы среди людей.
Нужно попробовать самому стать им другом»
Ее поношенные туфли неслышно ступали по дешевому линолеуму коридора районной библиотеки. Она юркнула в привычный маленький кабинетик, предусмотрительно заперла за собой дверь, и только потом, охваченная запоздалым неверием, достала из кармана вязаной кофты хрусткую пачку. Торопливо пересчитала деньги, замирая от цифр, дрожащими пальцами надавила на кнопку электрического чайника. Прислушалась к тишине. Их осталось двое, там, в полумраке читального зала. Зачем? Для чего такая блажь? Не важно. Главное, что в руках сумма, равная ее трехмесячной зарплате.
— Всего на три-четыре часа, — как заклинание, повторила библиотекарша и почему-то торопливо добавила, словно перед кем-то оправдываясь. — Обещали не курить.
На улице цвел весенний полдень, но тяжелые шторы съедали две трети солнечных лучей. Нет, темно не было. Скорее, имел место недостаток освещения. Они сидели напротив. Худой старик с мертвыми глазами и молодой румяный парень. Эти двое хорошо знали друг друга. Даже в ином обличье. Слишком многое связывало и объединяло их — целая жизнь по мидгардскому счетчику времени.
— То, что вы провернули, даже авантюрой назвать сложно. Это какой — то махровый «авось» с призрачными шансами на успех! — выбросив эти слова, пожилой человек откинулся на спинку стула и раздраженно хлопнул сухой ладонью о столешницу. Его взгляд настойчиво буравил собеседника, и это был взгляд уставшего мудреца.
Краснощекий собеседник старца обезоруживающе улыбнулся в ответ:
— Но пазл в итоге сложился правильно, не так ли? А насчет «авося»… Я считаю, что все мы в глубине — законченные фаталисты, и данное качество является отличительным свойством целого народа. Отсюда и низкая политическая активность, граничащая с покорностью. Люди просто надеются. И очень верят в судьбу.