— Ну хочешь… — И вдруг Ала осенило. — Хочешь, если тебе принципиально открывать бал, я уступлю тебе Раду Илич?
Скорпиус повернулся к нему, заерзав на перине.
— Что?
— Ну, а что? — стараясь не выдать ликования в своем голосе, нахмурился Альбус. — Ты мой друг, тебе внимание важнее, я же вижу. И пойти на бал с Радой — утереть нос Доминик. Да, согласен, Рада… не фея, но ты тоже не… то есть да… то есть нормальный ты, твоего шарма хватит на вас обоих.
Скорпиус сел на кровати и утер щеки.
— Подожди. Подожди, — заволновался он. — Ты пожертвуешь честью открывать Святочный бал ради меня?
— А что поделать, — картинно прикрыл глаза Альбус. — Между честью, дамой и другом, я всегда выберу друга.
Глядя на Ала так, словно тот только что на руках вынес его из горящего дома, а после закрыл грудью от пулеметной очереди, Скорпиус выдохнул.
— Альбус…
— Не надо слов. Просто скажи, что ты согласен.
— Я согласен, — прошептал Скорпиус благоговейно и крепко стиснул его в объятиях. — Альбус… только человек по имени Альбус может иметь такое большое сердце…
— Не плачь, мой ссанный Гриндевальд, — усмехнулся Ал, похлопывая его по спине.
И, услышав, как позади, у двери, что-то упало, друзья тут же обернулись: слизеринец Корбет, заскочивший взять учебники по истории магии, глядел на них, разинув рот, и даже не заметил, как уронил тяжелую сумку.
— Пошел вон! — рявкнули в один голос Поттер и Малфой.
Слизеринец, багровый от смущения, вылетел за дверь, а Скорпиус, утерев следы сантиментов с лица, заволновался:
— Слушай, а Рада Илич согласится поменять партнера?
За дверью послышался выдох, и Скорпиус, метнув взгляд туда, заставил рой канареек влететь в крохотную щель и начать клевать Корбета.
— Мы — пара, Рада Илич — свингерша, — фыркнул Ал. — Спорим, Корбет пойдет работать под крыло Риты Скитер?
Но Скорпиус оставался серьезен.
— Ой, да согласится, конечно, — заверил Альбус. — Ей не принципиально же.
— Ну так… пойдем? — заерзал Скорпиус.
Альбус вскинул бровь.
— Куда? Мы опоздали на урок.
— Пойдем, найдем Раду Илич и скажем, что она идет со мной.
— Э-не, — протянул Ал, тут же усадив Скорпиуса обратно на кровать. — Она втащит нам обоим. Давай это будет… сюрприз.
Скорпиус приоткрыл рот.
— Ты что, боишься ее что ли?
— Да ни за что! Нет! Просто представь, как она удивится: рассчитывала пойти на бал с доходягой, который пригласил ее от безысходности, а пойдет в итоге с потомственным аристократом, человеком, который умеет держаться в привилегированном обществе, который не будет наступать ей на ноги во время танца, да и вообще, считай, Рада Илич будет самой настоящей Золушкой, ведь хрен еще кто такого принца отхватит.
«Принц» растаял и, горделиво вздернув нос, усмехнулся.
— Да?
— Ну, а то, — закивал Альбус. — Она будет в восторге.
***
Рождественское убранство Шармбатона напоминало пышную сказку: внезапно, хотя, возможно, не без помощи сильнейшей магии дюжины магов, в теплых окрестностях выпал снег, который покрывал холмы пушистой белоснежной гладью. Крупные хлопья сыпались с неба и не таяли, несмотря на то, что за стенами замка было достаточно тепло — ни промозглого ветра, ни слякоти под ногами, на заледеневших ступеней великолепной лестницы.
За три дня до бала нимфы развесили по замку причудливые украшения: связки кристаллов горного хрусталя и стеклянные шары, в которых парили сияющие блестки. Вкупе с этим и ледяными фигурами, величавшими фойе, Шармбатон был похож на замок Снежной Королевы.
Любоваться красотами зимнего замка у Альбуса желания не было, особенно за час до бала. Наскоро одевшись, он сидел на кровати, гипнотизировал взглядом циферблат часов и гадал, зачем собрался так быстро.
Хотя, чего там собираться — многие парни оделись за пять минут, меньше минуты елозили по волосам расческой, и сидели, ожидая звездного часа, в точно такой же позе. Лишь Скорпиус Малфой носился из спальни в ванную, нервно оглядываясь и что-то бормоча себе под нос.
— Все? Собрался? — нетерпеливо протянул Ал, когда на часах было почти семь вечера.
Сияющий и великолепный Скорпиус Малфой вышел из ванной, явно наслаждаясь собственным пиджаком.
— Как я выгляжу? — тоном человека, который готовился получать «Оскар», поинтересовался он.
— Ну…
— Сейчас переоденусь!
Схватив его за руку и едва не вытолкав за дверь, Альбус поймал себя на том, что нервничает и бесится.
— Скорпиус, ты не говори Раде, что я…
— … зассал идти с ней и открывать бал, потому что боишься внимания?
Ал так и замер на лестнице и почувствовал, как в него резко врезались сокурсники.
— Не скажу, — заверил Скорпиус, критически оглядев его. — Хотя, по твоему лицу все понятно.
Чувствуя себя еще более сконфужено, Альбус замер у дверей трапезной, где собирались ученики — все нарядные, горделивые, красивые, и он — бледный, едва не заикающийся и жаждущий больше всего вернуться обратно в башню. Но вот уже к Алу приблизилась новоиспеченная партнерша взамен Рады — худощавая веснушчатая француженка, которая ни слова по-английски не понимала, а значит не сбежать.
— Ну подойди же к ней, — прошипел на ухо Скорпиус. — Я с таким трудом уговорил ее… то есть, она очень хотела с тобой пойти.
Альбус улыбнулся ей так, словно у него скрутило живот.
— Вот так, вот и молодец, Ал, ты неотразим и сексуален…
— Как куст щавеля.
— Смелее, Ал, — то ли глумился, то ли поддерживал Скорпиус, уже наглее толкнув его к шармбатонке. — Так, Ала пристроил в хорошие руки, а где же моя похожая на трансвестита мадемуазель?
Альбус, как раз увидев Раду Илич, сглотнул и выдохнул, чувствуя, как внутренности будто в охапку сгребла чья-то пятерня. Смотреть на нее было неловко, особенно понимая, что никакой она не трансвестит, и не гладиаторша даже, по крайней мере в этот сочельник.
На ней было платье — внезапно, хоть и предсказуемо. Нежно-лиловое, с воздушным подолом и каскадом воланов, скрывающим широкие плечи. Каштановые волосы стали короче — едва доходили до плеч и были уложены мягкой волной, такие будет кощунством снова стянуть в небрежную косу. Уж неизвестно, какой благодетель поспособствовал таким метаморфозам, но только гриффиндорцам, и только девушкам было известно, что только Доминик Уизли способна рисовать самые симметричные стрелки жидкой подводкой.
Встретившись взглядом с Радой, Альбус захотел бежать, а потому не придумал ничего лучше, чем быстренько проследовать в трапезную, позабыв о своих партнершах: как и прошлой, так и о нынешней.
— А…
— Я за него, — вызвался Скорпиус, уже сцапав Раду Илич под руку и глянув сверху вниз — он был ниже ее на полголовы.
— В смысле?
Скорпиус потупил взгляд.
— Так исторически сложилось.
Рада Илич взглянула на него ледяным взглядом.
— Это ведь ты требовал казнить меня на костре во время первого испытания?
— Я, наверное, пойду к Алу…
— Не-не-не, кавалер, стой, — схватив Скорпиуса за рукав, прошептала Рада. — Ты за него?
— Да.
— Вот и стой, не дергайся. Зажжем с тобой.
«Вот почему ты слился», — осенило Скорпиуса.
Можно искусно накрасить тушью недобрый глаз, но сглаза по итогу все равно не миновать. Как-то так.
Гувернеры и гувернантки неустанно метались туда-сюда, призывая учеников к порядку, а заместитель мадам Максим уже построил тех, кому было суждено открывать Святочный бал, но все равно искренне недоумевал.
— Чемпионов три, пары две… ах, вот оно как.
Взглядом полным возмущения и презрения смотря на свою вновь уже соперницу, Доминик не слушала и не слышала ничего: ни речей помощника директрисы, ни комплиментов, ни звуков музыки. В своем платье из синего бархата, без задоринки сидевшем на точеной фигуре, с мерцающим в собранных рыжих волосах серебряным обручем и такой же тонкой цепочкой на шее, Доминик выглядела не мило, скорее благородно, но свирепо.
— Если я решил открывать бал, я открою бал, — шепнул ей на ухо Скорпиус. — Шах и мат.