Слов у меня от этой радости не хватило так же, как и воздуха… Я целовал её, забывая даже вздохнуть…
Нас, остолбеневших на глазах благопристойных горожан, обходили, смеясь… Рассмеялись и мы, оторвавшись друг от друга…
Скоро мы уже важно следовали со слугой по переходам верхнего замка. Он привел нас в нашу спальню в замке. Мы опять были тронуты заботой командира — мой лук и стрелы были аккуратно возвращены, вода в купели подогрета, в комнате было тепло и красиво!
Я смотрел на любимую с такой нежностью, которую еще не испытывал в своей жизни. Инесса приняла серьёзный вид и стала с жаром объяснять мне смысл и результаты своего разговора с главой общины.
— Я решилась представить на турнир стрелка от нашего малого народа — иудеев. Михаэль только формально — не английский лучник… Он вырос на английской земле. Он желает её защищать… и готовился к этому с детских лет… Он читает с жадностью не только английские и французские книги, но знает и латынь… и древний иудейский, его жажда знаний не знает границ самой Англии, она простирается на все страны… и знания многих народов. Мой высокий наставник — мудрый и почтенный еврей нашей общины, предупредил только, что иудей среди англичан участвовать-то может, не вправе только… победить! Но я не стала ему возражать… и, он решил, что так и будет!
От себя он заметил, что мой выбор мужчины — тебя, любимый, — хорош для нашей общины… по многим соображениям, которые станут очевидны очень скоро… Таким образом он благословил наш союз, и последние преграды пали пред нашей страстью. Ты хоть знаешь, что моя страсть к тебе так высока, что я бы не ждала доброго слова от общины в пользу этого? Но уж если это слово сказано… нет преград для нашей любви никаких…!!!
С этим последним словом она жадно впилась в меня поцелуем, прижалась ко мне вся и и мысли поплыли у меня в голове привычным образом. В этом смятении мы мгновенно разделись, и опустились в купель вдвоем… было тепло, хорошо, и так невероятно необходимо показалось быть ближе,… невероятно ближе, что мы овладели друг-другом, нас сковало вместе, будто бы грозой, оторвать друг от друга не смогли бы даже лесные лешие. Инесса просто обезумела, она обхватила меня своими стройными ножками, откинулась в забытьи и билась в ознобе страсти, какую я не знал до сих пор…
Мокрые, мы оказались в постели, но не могли разорвать нашу сцепку… Кровать была столь огромной и грандиозной, что легко выдерживала наши безумства, как скала… Но это только добавило нам пыла… Любимая оказалась на мне сверху, страстно овладевала мной, будто не я, а она была мужчиной, но это казалось мне столь естественным и желанным, что я забыл о времени и о себе, ласкал и нежил только её, волшебную и красивую. Похоже, что Инесса была в том же состоянии, её страстные поцелуи ласкали мою плоть, а мои — заставляли её стонать почти по-детски… Она сладко и искусно давала мне так, что я залил всю постель своим соком… Этот сок смешался с её влагой, которой милая текла и сочилась, вся мокрая от страсти…
Утро наше было бы… дневным, если бы слуги, почти нежно, не стали будить нас поутру, сами целуя и обнимая друг друга… Видимо они провели всю эту ночь под нашей дверью, но сердиться на них, сияющих счастьем, было невозможно… Они были тоже — как блаженные. Мы же облили себя холодной водой и растерли до яркого румянца… Такими и вышли на турнир.
Глава 6. Турнир второго дня
Этот день, по традиции нескольких веков, — самый важный!
Все это описано в книгах и летописях, есть даже кодекс… На ограждении трибун гордо красовались щиты с геральдикой рыцарей самого высокого звания: графов Корнуолльского, Глочестерского, Уоренского, Линкольна, Пемброкка и Ричмонда. Были и щиты с незнакомыми гербами рыцарей из Франции, Германии и Испании с Италией.
Первая часть дня была посвящена турниру рыцарскому, и потому мы проследовали к трибуне, где нас ждали наши места, распорядители и гарольды кланялись мне и сияющей Инессе почтительно и в тоже время искренне сердечно.
На широком ристалищном поле выстроились рыцари в роскошных доспехах, кирасах, оплечниках и наручах. Налатницы — красиво расшитые безрукавки из дорогих тканей, при осмотре маршалом не надевались, в них рыцарей облачали оруженосцы после проведения смотра. Все участники были вооружены широкими турнирными мечами, с незаточенными кромками и без острия. Свое оружие и доспех рыцари демонстрировали маршалу, гарольды которого повязывали на шлемах тех, кто одобрен для турнирного сражения платки разных цветов — с символами тех стран — откуда рыцари родом… Поодаль стояли оруженосцы с лошадьми в поводу. Копья для турнира предоставлялись также маршалом. Они делались устроителями турнира из мягких сортов древесины, и часто драматично ломались в ходе турнира, зато оставляли противников в живых… Сломанное копье требовалось немедленно бросить, — скол мог быть опасно острым и поразить противника на смерть, что категорически не допускалось. Концы копий имели корончатые наконечники и широкую коническую чашку — для защиты руки в стальной перчатке.