Зачинщики были неумолимы и стойки, как утесы перед морским штормом. Это было хорошо известно их противникам, для которых было честью скрестить копья с теми, кого почитали за лучших сами короли… И честь эта была оказана. Уже пять троек разрушил этот отряд поединщиков, и их преимущество было настолько подавляющим, что зрители понимали это, подбадривали англичан и были снисходительны к павшим с коней. Французы не теряли бодрости и изредка просили подносить им по глотку подогретой воды для себя и коней, чтобы не спалить их разгоряченного дыхания. Более этого тренированная тройка великанов не требовала передышки. Выучка и слаженность их казалась неодолимой!
Но вот поле взорвал шквал криков, аплодисментов и топота ног торжествующих зрителей. Это на единоборство выехали герои вчерашней схватки: граф Линкольн, граф Рочестер и… сам Джон Голландский, единокровный брат самого короля Ричарда. Известно, что на одном турнире он сразился с де Бусикотом, и после третьей сшибки, на четвертой из пяти оговоренных — конь англичанина пал… Теперь под ним был другой, столь мощный и бешенный, что двое оруженосцев с трудом сдерживали его, подводя к месту состязания. Оказавшись в седле Джон, опытнейший всадник, осадил своего красавца и весело похлопал по мощной шее, конь довольно мотнул головой. Это вызвало гром аплодисментов прекрасных дам с трибун и из толпы — всем женщинам нравится покорность лошадей наездникам…
Джон Голландский был атлетически сложен… Ширина его плеч выдавала годы тренировок с оружием и лошадьми, но талия рыцаря была уже, чем у Линкольна чуть ли не вдвое, что производило впечатление звериной легкости и увертливости, сродни леопардовой. Недаром этот зверь был символом английского трона. Вместе эта тройка смотрелась так же лихо, как и сами зачинщики.
Да это и было основой традиций любого турнира — в мирном соревновании убедить молодых бойцов в неисчерпаемой стойкости тех, настойчивость и усердие которых в ежедневных тренировках, святом служении своему предназначению воина и ежеминутной готовности к войне сделало из них героев, способных быть истинными защитниками своих вассалов, красой и гордостью всего народа — истинными рыцарями и… образцами для подражания и поклонения.
И вот, как звериный рык, прозвучал грозный сигнал рога… Рыцари бросились друг на друга, выставив грозно копья и слившись со своими лошадьми в бешенной скачке, мощь которой напоминала ураган. Скорость противники набрали такую, что сшибка всех, случившаяся одновременно, была подобна удару шаровой молнии. От этого удара все шесть копий разлетелись, как щепки… Два щита французов также раскололись и рассыпались. Линкольн потерял шлем, его противник едва не пал из седла, но отбросив разбитый щит, чудом сохранил равновесие в бешенной скачке. Это был де Сампи, столь искусный наездник, что мог перескочить в бою с одного коня на другого, даже не переставая сражаться, чем и прославил себя во многих сражениях, меняя одного раненого коня, за другим.
Рочестер слегка повредил правую руку, в которую его поразил копьем противник. Сам же де Ройе получил от Рочестера столь мощный удар в грудь, что любой бы другой вылетел из седла, как камень из требушета… Но де Ройе сам был похож на огромный кусок монолита из гранита, он был столь тежёл и широкоплеч, что даже его конь-тяжеловес знал, что хозяина не сломить и десятку копий. Потому француз меланхолично взглянул на выбоину в доспехе и подозвал оруженосца, тот почтительно снял с господина поврежденную часть доспеха и стал яростно работать над ней молотком. Он привычно выправил вмятину в то время, как маршал внимательно осматривал самого рыцаря. Следов крови и разбитых ребер не обнаружил честный сэр Мортимер на груди атлета, похожей на гигантскую наковальню из сплошных мощных мышц, видимо служивщих непробиваемой броней и для ударов более опасных… Рыцарь был допущен к пешему продолжению турнира.
Его уже ждали товарищи, разминая ушибы после конной сшибки и примериваясь к тяжелым топорам с незаточенной кромкой…, осваивая их свежие топорища в тисках стальных перчаток… У шевалье Жана ле Майгра шлем тоже был поврежден. Оруженосец подал ему сменный. Маршал также выразил согласие только после осмотра ссадины… Кровь показалась на волосах известного на всю Европу бретера, но рана не была опасна. Его противник, сэр Джон, благодаря невероятной ловкости избежал попадания копья в свой шлем, парировав удар щитом, причем сохранил его в целости, а вот копье француза треснуло и раскололось… Да, то что только что разыгралось на наших глазах явно было только началом очень драматичного поединка, где сходились давние противники, хорошо знавшие друг друга.