Но этого не случилось. Я представлял себе и надеялся, что на Злом Востоке могут быть духи или, на худой конец, племена дикарей-людоедов, чьей добычей я стану, но там ничего подобного не было. Так я выжил помимо своей воли, с грустью думая о том, что все наши возможности утекают от нас, как кровь из неизлечимых ран.
Обширный лес был красив дикой красотой, даже в покрытых мраком ущельях и туманных болотах, опасный лишь своими естественными обитателями, такими как змеи, медведи и волки. Что касается племен, то когда они поняли, что мы пришли лишь наблюдать, а не рубить их деревья и не занимать их землю, то отнеслись к нам довольно дружелюбно для варваров. За их гостеприимство мы подарили им игрушки — бамбуковых дракончиков, воздушных змеев и хлопушки. Я испытал с ними примитивную радость, на какое-то время забыв об ускользнувших от меня возможностях после моей неудачной попытки уйти из этого мира.
На восточном побережье находятся буддийские монастыри и фактории, возвышающиеся над морем. К тому времени, как мы выбрались из диких лесов по речному маршруту, который используют торговцы пушниной, на одну из факторий, мне пришло послание с запада. Я узнал почерк твоего отца, и еще до того, как начал читать, я уже знал — что ты оставила нас и отправилась в страну предков.
Когда пришла эта весть, я пытался броситься в море с монастырских стен, но товарищи удержали меня. Я не мог слышать ничего кроме боли в своем сердце. Мы, которые жили как одно целое, снова стали тайной друг для друга. Я не встречался еще с более чудовищной загадкой.
В течение многих дней я был в отчаянии. Мои неудачи уничтожили все, на что я надеялся, все, чем я хотел стать — писателем, крестьянином, отцом, и наконец — твоим супругом. После этого письма я стал стар и вял, как медленно текущая река.
Я бы, наверное, остался в монастыре и принял монашество, если бы не пришедшее однажды известие о появлении чужеземцев из-за Моря штормов. Оцепенелый и безразличный ко всему, я вместе с другими добровольцами нашей делегации поплыл на юг. В лес пришла осень. На берегу виднелись взлохмаченные дубы и клены. Но через несколько дней появилась изморось, и на горизонте мы увидели огромные шатры облаков. Над дюнами склонялись многочисленные кипарисы и пальмы.
Как бродячая ничейная собака, плелся я за своими спутниками от одной миссии к другой среди чудесных, зеленеющих островов. Я забыл, что такое голод, и ел только тогда, когда в меня запихивали пищу, совершенно не ощущая ее вкуса. Во тьме ночи, сидя у костра, пока мои товарищи спали, я часто грезил, и моя жизнь казалась мне бесконечной паутиной лжи, которую я сам сплел, а ты — крохотной птичкой, запутавшейся в этой паутине и сгинувшей в ней. Как горько я раскаивался тогда, что оставил тебя!
В то утро, когда мы обнаружили корабли чужеземцев, приплывших из-за Моря штормов, я довольно угрюмо поприветствовал их. Это были крепкие люди с румяными лицами, густыми бородами и крупными носами. Корабли их были неуклюжими, с изъеденными червями остовами без водонепроницаемых отсеков и со смешными парусами из холстины, подвешенными так, что оставляли мореплавателей на волю ветров. Сначала они пытались произвести на нас впечатление своими дешевыми товарами, большей частью разрисованной оловянной посудой и глиняными горшками, наполненными кислым вином. Но я не виню их, поскольку, чтобы выразить уважение местным жителям, мы отправились на встречу на грубом плоту вместе с вождями островного племени.
Но вскоре, по сигналу голубой дымовой ракеты, наше судно вышло из-за мыса. Вид его гладкого корпуса и оранжевых парусов на реях, отшлифованных для лучшего хода, произвел на чужеземцев такое впечатление, что у них поотвисали челюсти, поскольку, оснащенный специальными продольно подвижными мачтами, наш корабль шел против ветра. Большим Носам еще никогда не доводилось видеть ничего подобного.
Под предлогом отдания чести, хотя, я уверен, с целью продемонстрировать нам свою мощь, Большие Носы дали залп из своих громоздких пушек. Три неуклюжих корабля, слегка заваливаясь на борт, медленно килевали. С нашего судна ответили залпом ракет Пчелиное Гнездо, которые рассыпались красочным фейерверком над нашими головами, пока оно выписывало изящные восьмерки между тяжелыми посудинами чужеземцев.
Тогда Большие Носы стали чрезвычайно почтительны. Капитан, высокий безбородый человек, с кожей, бледной, как у духа, снял свою шляпу, поклонился и преподнес нам одно из своих сокровищ, трогательно аляповатую книгу, напечатанную на грубой бумаге, с золотым крестом, оттиснутом на переплете из кожи животных.