Но с выключением света дом оживал. Начинались увлеченные звонки в аварийную, столпотворения в предбанниках квартир. С верхнего этажа спускалась активная баба Люба - наорать, обсудить и высмеять - на ее этаже соседи, видно, были не такими активными, как здесь.
Уперев руки в бока, соседи устраивали консилиум в центре этажа, похожие на небольшой круг заговорщиков. Глаза их поблескивали в темноте, горели, объединенные общей идеей, в речах слышались непривычно громкие и пафосные воззвания - собрать, позвонить, «прижучить», потребовать ответа, наказать! Обычно в этом месте разговора давали свет, и неудавшиеся заговорщики разбредались по своим квартирам; за кем-нибудь обязательно притаскивалась баба Люба, которой не хватило отведенного времени на общение. На огонь ставился чайник, и жизнь возвращалась в привычное русло.
Бабушка и баба Люба устраивались по одну сторону обеденного семейного стола, по другую - иногда как школьники-двоечники, иногда как актеры-триумфаторы - присаживались Ольгины родители.
В случае со школьниками-двоечниками - шло обязательное распекание их безобразного поведения, в случае с актерами-триумфаторами проходил вечер воспоминаний.
Бабушка и баба Люба вспоминали свою молодость, родители - свою.
В эти минуты отвлекать их от чрезвычайно важной беседы казалось просто кощунственным. Закидают тряпками, ошпарят кипятком и выгонят прочь без права показываться на глаза.
...В момент бурного совещания заговорщиков зазвонил домашний телефон, на котором настояла бабушка, «презрев» телефонную трубку.
- Алло.
- Так, Оля, это на что похоже?
Оля протащила шнур к себе в комнату и плотно закрыла дверь.
- Не знаю. Смотря, что ты имеешь в виду, говоря на что-то «это».
- Хватит придуриваться! Ты почему сегодня убежала?
Оля сидела на полу напротив зеркала, которое в полутьме отражало ее лицо с поблескивающими глазами, разметавшиеся по плечам прямые темные волосы и ее позу турка, грызущего собственные ногти.
В ответ на вопрос Оля скорчила зеркалу рожу и, поймав, себя за гадкой привычкой, резко опустила руку.
- Просто так вышло, что у меня были планы...но я о них забыла, а когда вспомнила, объясняться стало поздно, ну я и решила...
- Что решила? - насмешливо отозвалось в трубке.
- Решила объяснить все завтра.
- Даю тебе шанс объяснить все сейчас.
- А ты считаешь, есть что объяснять? - холодно поинтересовалась она. Холодность часто помогала. Так ты гарантированно не выйдешь за рамки собственной откровенности. - Я должна была быть в театре, - Валерьяныч просил - но забыла об этом. У них как раз сегодня генеральный прогон перед отъездом был, я мне нужно было подправить декорации. К тому же, я сто раз тебе про Валерьяныча рассказывала - он больше всего ненавидит, когда обещания не выполняют! И вообще, Лика! - крикнула она и дунула в трубку. - Что я перед тобой как перед училкой оправдываюсь, как ученик, домашку не выполнивший!
- Да не оправдывайся, - вздохнула подружка, - просто мне стало искренне интересно, почему ты от нас с Игорем сегодня слиняла, когда мы про работу в лагере начали говорить.
- Ну уж лагерь-то тут явно не причем.
- Ты... не ответила, кстати. Так ты согласна?
- С чем?
- Оля! Поехать в лагерь на зимние каникулы после сессии!
Оля мельком взглянула на себя в зеркало и отвернулась. Эта физиономия, которая сейчас начнет активно выкручиваться, уже заранее была ей противна.
- Да как-то... не хочется, - с ленцой ответила она. - Знаешь, зимняя смена не летняя - там всего ничего, кроме того... Юлька замуж выходит. Как-то неловко бросать родителей, когда на них начнут хлопоты гроздьями падать. Они и так уже сейчас на ушах стоят...
Да, затянулась речь как-то...
- Жалко, конечно, - вздохнула Лика, выслушав монолог. - Ну, в летнюю мы...
- Летом без вопросов!
Оля положила трубку и подошла к окну. Свет еще не дали, судя по активным родительским возгласам на площадке. Ну, так даже лучше.
Правда, Оле всегда намного уютнее было в темноте, чем при свете дня. В темноте мысли все в покой приходят и легче думать о том, что тревожило днем. Хотя возможно в темноте и тишине проще было разговаривать с собственной совестью.
Уж этого-то сегодня Оля как раз и не хотела.
«Все ты врешь, - думала она, полной грудью вдыхая морозный воздух, - все эти причины, что ты старательно перечисляла Лике в трубку - туфта полная; тебя волнует лишь, чтобы Лика в них поверила, да».