Я накинул плащ и вышел из дому. Дорога была мне хорошо известна, и я шагал по пустующим улицам бездумно, машинально. Я не мог позволить себе иметь мысли. Любая из них принадлежала бы этой или иной реальности, а я не знал, какова реальность на самом деле. Холодный свет фонарей, свежий осенний воздух (оставалось около недели до октября) касались моего лица. Взрыв эмоций, перевернувший мое естество в момент заката, сейчас обернулся опустошением и апатией. Почувствовав неуместную усталость, я опустился на каменный бортик городского фонтана. Из губ громадного гранитного лица стекала вода. Незрячие каменные глаза выпученно таращились на засыпающие дома.
Я опустил руки в холодную воду, набрал пригоршню и умыл лицо. По моей неосторожности, рукав плаща промок. В какой-то момент мне почудилось, что каменное лицо шевельнулось. Я пристально взглянул на него. Неподвижный гранит, сердитые складки у губ, нахмуренные брови. Я отвернулся, поднялся, чтобы идти дальше. Из-за спины меня окликнули:
— Ты всё-таки решил вернуться?
Я оглянулся на суматошные струи воды. Лицо выражало бесконечное равнодушие. Но вот губы его чуть заметно шевельнулись и низким тихим голосом проговорили:
— Напрасно.
Возможно, мне это только почудилось. Беспорядочное бурление воды у губ могло создать иллюзию движения, а плеск и шорох струй, усугубляемые моим воображением, могли произнести слова. Но тем не менее я ответил — ведь если мне почудилось, никто просто-напросто не услышал бы мой ответ:
— Почему же напрасно?
— Этот путь никуда не ведет, — на этот раз движение губ было отчетливым. — Ты ведь уже понял, что Кати не вернуть.
— Понял, — согласился я.
— И все-таки ты опять идешь к нам? — пророкотало гранитное чудовище. — Зачем?
— Видимо, у меня нет другого пути. Я хочу понять мир, меня окружающий.
Каменные брови нахмурились еще сильнее. Ветер сбивал брызги фонтана на мое лицо.
— Всегда есть другой путь. Ты можешь сейчас пойти домой и лечь спать. А завтра уехать в далекую и экзотическую страну. Поверь, большая часть чудес мира — за пределами этого города. Я могу даже подсказать, где искать. А то, что ты сейчас считаешь путем, таковым не является. Ты долго уже пытаешься что-либо понять, и всё без толку. Ты видишь мороки и принимаешь их за реальность…
Барельеф внезапно замолчал и стал неподвижным. Будто весь предшествующий разговор померещился. Струи, наполненные оранжевым светом фонарей, размеренно стучали о зыбкую водяную поверхность.
— Но всё же не всё ведь, что я видел, было мороком, — возразил я.
— А что тебе проку от этого? — вновь ожило лицо. — Ты ведь не сможешь отличить наваждение от реальности. Все истины, которые ты отыщешь, завтра обернутся прахом.
Внезапно я понял, что он прав. В этом новом мире истины не было, искать ее было бессмысленно.
Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. Барельеф ждал. Холодный ветер бесцеремонно сунул свои холодные лапы мне за шиворот, видимо желая согреть их. Я поежился. Уехать отсюда на край света к неизведанным чудесам. Реальный выход из тупика, в котором я пребывал. Пожалуй, даже слишком реальный для столь зыбкого мира.
— Почему ты так хочешь, чтобы я исчез? Мне кажется, не так уж всё бессмысленно, раз ты мне пытаешься помешать.
Лицо усмехнулось:
— Если бы я хотел тебе помешать, я бы нашел более эффективные способы. Я просто даю тебе возможность четко представить тот выбор, который ты делаешь. И совсем не принуждаю твою волю. Как ни странно, мне безразлично, что ты выберешь.
Я набрал в легкие побольше воздуха:
— Тогда я сейчас пойду куда шел.
Внезапно лицо из добродушного стало гневным.
— Дурак! — зло бросил мне барельеф. Брови его сдвинулись, губы сжались до такой степени, что по напряженному мрамору суетливо побежали трещины. Вода, до того спокойно стекавшая из каменных уст, на мгновение замерла, не находя выхода, а в следующий момент, яростно вспенившись, хлынула через трещины рта. Каменный истукан разжал губы, и клокочущий поток извергся наружу, обдавая меня брызгами и злыми словами: