– Тоска!
– Именно так. Ты мог иметь кого угодно, и, думаю, даже не подозреваешь, как я порой ревновала, но любые отношения быстро приедались тебе. Ни одному любовнику не удавалось удержать тебя, пока ты не встретил Джоша. Кстати, с тех пор у тебя был кто-нибудь еще?
– Н-нет в общем-то.
Зоя торжествующе взмахнула рукой.
– Извини, но это звучит так, словно ты девственник или беременный.
Мерлин задумчиво откусил кусочек своего бургера.
– Один раз было – трахнулись с клиентом в отеле. Макс Дивайн.
– Не может быть! – изумилась Зоя. – Маньяк Макс? И что, он сексуален? Я и не знала, что он голубой.
– Думаю, бисексуал. Но это было только один раз. Нет, Джош для меня все. Я же сказал, что очень дорожу нашими отношениями. Я просто не хочу рисковать ими, подвергать их испытаниям.
– Понимаю, но, по-моему, брак лишь укрепит ваши отношения. – Мерлин иронически посмотрел на Зою. – Ну ладно, пускай мой брак не стал образцовым. Но я страшно не хочу, чтобы ты потерял Джоша.
– Он всегда будет рядом.
– О'кей, тогда забудем о нашем разговоре. Я скажу Джошу, что сделала все, что могла, и ему остается жить с тобой во грехе до конца своих дней.
Мерлин закатил глаза:
– О Боже, опять ты со своими католическими комплексами.
После ленча Зоя вернулась в свою тихую квартиру и поняла: Скотт уже ушел. Она переоделась и опустилась на постель, намереваясь написать еще хоть несколько страниц, пока депрессия и тайленол не усыпят ее.
Просматривая текст, Зоя добралась до линии звездочек – так было отмечено место для любовной сцены – и остановилась. Кажется, она уже готова написать ее. Зоя прикрыла глаза и представила, что ощущала Армина, когда руки Квина в первый раз коснулись ее, как его ладони поглаживали ее волосы, спускались ниже, к стройной шее, как нырнули в вырез блузки и накрыли грудь.
Мир чувственных образов и ощущений Армины оказался весьма благодатной почвой. Зоя живо вообразила первое слияние тел, щекочущее прикосновение волос на мужской груди, чарующую власть мужской ласки.
Да… она готова написать эти сцены. Благодаря Скотту. Она прикрыла глаза и вновь вздохнула. Да, тысяча благодарностей Скотту.
Мерлин вернулся домой за полночь. Вставляя ключ в замочную скважину, он надеялся, что Джош уже спит. Мерлин слышал, как народ на работе обсуждал кошмарную новость, знал, что в этих слухах почти все правда, но ему нужно было убедиться в этом самому, и лучше в одиночестве.
Он скинул пиджак, распустил галстук и включил первый канал в ожидании выпуска новостей. Пошли первые заголовки. Да, так и есть. Самолет, на котором летел Макс Дивайн и его ансамбль, разбился. Погибли два пилота и все музыканты, кроме барабанщика, оставшегося дома с женой.
Макс мертв, все именно так.
Мерлин потер ладони, разогревая их, прижал руки к лицу, к уставшим глазам, положил ладони на макушку. Несмотря на подробный репортаж, он все еще не мог до конца поверить, что Макс мертв. Кто угодно, только не Макс – такой полный жизни, творчества, выдающийся человек, выражавший в музыке самого себя, будораживший души и умы по всему свету, – он не мог умереть. Если существует Бог, или высшее существо, творец Вселенной, он не мог уничтожить столь прекрасное творение. Реинкарнация? Мерлин откинулся на спинку дивана. Он искренне надеялся на это. Здорово было бы вновь встретиться с душой Макса.
Нет, Мерлин вовсе не рассчитывал на то, что отношения с Максом развивались бы и дальше. Двух дней, проведенных с ним, было вполне достаточно, чтобы почувствовать страсть Макса к жизни, его равнодушие к условностям этого мира и к собственному будущему, способность жить только настоящим моментом. Пить, веселиться, смеяться, заниматься любовью, вести философские беседы о том, что значит быть лишь крупицей среди миллионов иных крупиц на этом маленьком комочке грязи, летящем по Вселенной. Шуршание простыней из соседней комнаты напомнило Мерлину, что Джош ничего не знал о его интрижке с Максом и едва ли будет рад узнать это сейчас. Джош наверняка начнет скандалить, швыряться вещами, возможно, даже пригрозит, что уйдет. Нет, Джош не сумеет разделить его горе, или смятение, или как там называется то, что он чувствует.
А что он в самом деле чувствует? Утрату чего-то важного. Жгучее желание уловить бесплотный дух Макса, если он витает где-то в космосе, подпрыгнуть в невероятную высь и поймать этот сгусток энергии, как бейсболист, в плотную перчатку. А еще, пожалуй, неистовое стремление ловить каждый момент жизни и жить так, как Макс, – весело, импульсивно, бездумно.
– Привет! – Джош вышел из спальни, присел на ручку дивана, и его пижамные штаны коснулись щеки Мерлина. – У тебя совершенно убитый вид. Почему не идешь спать?
И он нежно провел ладонью по щеке Мерлина.
Прикрыв глаза, Мерлин прижался к спасительному теплу этой ладони. Джош понятия не имел, что происходит в душе Мерлина, но прекрасно знал, что нужен ему. Он был настоящей «половинкой» Мерлина; его отзывчивость и человечность превосходно дополняли холодную логичность друга.
«Чего я жду?» – подумал Мерлин, вставая и заключая Джоша в объятий. Он так сопротивлялся оформлению их отношений, как будто печать немедленно разрушила бы их. Но только сейчас Мерлин понял, что на самом деле сопротивлялся ответственности, боялся совершить последний шаг навстречу Джошу и признать, что на самом деле представляют собой их отношения. Совершенные узы.
Мерлин обнял Джоша так сильно, что тот изумленно воскликнул:
– Что ты делаешь?
– Не знаю, – радостно ответил Мерлин. – Я больше ничего не знаю, и это так здорово.
Джош вопросительно приподнял брови и проговорил: «Да неужели?..» – но продолжение фразы утонуло в поцелуе.
24
День оказался долгим: два подписания контракта и три важных клиента – каждый намеревался приобрести жилье стоимостью около трех миллионов. Так что Джсйд пришлось задержаться в офисе, когда все ушли. «Это несомненно подойдет», – убеждала она одну из трехмиллионных клиенток, актрису, которая рассталась с мужем и теперь подыскивала новый дом на Манхэттене для себя и детей.
– Даже не знаю, – протянула дама в ответ. Эмили Тернер славилась своим изменчивым, как хамелеон, голосом на экране, и Джейд подумала, а знает ли та, что в ее настоящем голосе отчетливо слышны нотки лошадиного ржания. – Я так беспокоюсь о детях. Они никогда раньше не жили на Восточном побережье и…
Бла, бла, бла… Джейд закатила глаза, расхаживая по кабинету с телефоном в руках. Кто-то из сотрудников оставил на столе коробку шоколадных конфет, и она стащила одну, пока Эмили Тернер бубнила что-то.
– Понимаю. – Джейд развернула обертку. – Это действительно трудное время и для вас, и для детей, но Манхэттен – самое подходящее место для того, чтобы начать жизнь заново, и я знаю здесь директоров всех лучших школ…
Джейд устало рухнула в кресло Делвина и отдалась безнадежному отчаянию, не так давно захлестнувшему ее. О, она оставила мысль когда-либо вновь увидеться с Таки, решив последовать совету Зои и начать самостоятельное изучение тантрического секса. До сих пор основным препятствием была необходимость обучать другого мужчину технике Таки. Найти партнера, желающего, заниматься сексом, не составляло труда, но Джейд нужен был тот, кто хотел бы учиться. Недавно двое утратили всяческий интерес к ней, как только она предложила попробовать нечто совершенно иное. Первый решил, что Джейд пытается обратить его в новую веру; второй оказался просто чертовски ленив.
Да и пошли они… Тем не менее Джейд отчаянно нуждалась в ученике. Если она когда-нибудь впредь собирается заниматься сексом, у нее нет иного выхода.
Таки погубил ее жизнь.
Бла, бла… Эмили продолжала нудеть, Джейд жевала шоколад, нетерпеливо ерзая в кресле Делвина. Будь на то ее воля, Джейд рявкнула бы: «Хватит ныть!», или «Сходи к психоаналитику!», или «Да какое мне дело до твоего эмоционального геморроя в Лос-Анджелесе?!» Но она продолжала слушать бесконечные жалобы Эмили.