Кейн устраивает свое громадное туловище на королевской кровати, при этом грязь с его белых башмаков спадает на покрывало, и хлопает ладонью по одеялу.
— Идемте ко мне в кровать, дорогая, — говорит он, и благодаря его красивому английскому акценту это приглашение звучит скорее не как сексуальное домогательство, а как вполне здравое предложение.
И, сказать по правде, я бы с радостью приняла и то, и другое. Один из секретов моей работы с интервьюируемыми — это кокетливый антураж, другой же важнейший ее аспект — раскрытие очень личных вещей, что подсознательно подвигает их на то же самое. И потом, мое самолюбие не слишком сильно страдает, если какая-нибудь знаменитость, у которой «Эбсолютли фэбьюлос» собирается брать интервью, начинает со мной флиртовать.
Поэтому я с готовностью забираюсь на кровать, переживая лишь из-за того, что может войти менеджер и поймать с поличным меня, профессиональную журналистку, в столь компрометирующей ситуации. Но я успокаиваю нервы, задавая вопросы очень бдительно, а Кейн отвешивает комплименты и подобранным мною вопросам, и мне самой.
Потом в определенный момент становится ясно, что он отвешивает комплименты по поводу всего, что касается меня, и наша беседа начинает уже походить скорее на свидание, чем на интервью.
— У меня нет ни братьев, ни сестер, а у вас, красавица? — парирует Кейн на мой вопрос: единственный ли он ребенок в семье или нет, и, хотя мне не очень приятно ему отвечать, я также быстро указываю на то, что читателям «Эбсолютли фэбьюлос» совершенно наплевать на мою личную жизнь, поэтому нам лучше сконцентрироваться сейчас на его.
— Слушайте, да не переживайте вы так из-за своей статьи, — успокаивает меня Кейн. — Обещаю, она получится классной.
— Но мы даже еще не обсудили ваш первый альбом, — протестую я.
— Слушайте, у меня есть идея, — вдруг довольно резко заявляет Кейн. — Почему бы вам не закончить это интервью у меня дома?
— Правда? — Брайан говорил мне, что Кейн не пускает домой репортеров.
Кейн бросает взгляд на дверь, потом снова переводит его на меня.
— Я не люблю, когда ко мне домой таскаются оравы фотографов и репортеров, но вы вполне можете прийти, — говорит он. — Думаю, тогда ваша статья будет гораздо лучше.
И, глядя, как он лежит на спине, задрав одну коленку на другую, весьма довольный собой, я быстро взвешиваю в уме все за и против. За: я могу написать офигенную статью, и тогда Брайан и все остальные просто обалдеют, что мне лично удалось убедить Кейна дать мне интервью на дому. Против: может, он насильник. Но это маловероятно. Дополнительное против: возможно, это очень непрофессионально. Думаю, Синтия Джордан, моя коллега из «Эбсолютли фэбьюлос», очень серьезная девушка, строго следующая правилам, вероятно, прямиком направилась бы из гостиницы в центр жалоб на сексуальные домогательства, вздумай Кейн предложить ей брать у него интервью, лежа рядом с ним на кровати. И тут же понимаю, как я не люблю Синтию и какая у нее серая жизнь.
— Когда и в какое время? — спрашиваю я.
— Завтра в семь часов вечера, — быстро отвечает он. И, мельком взглянув в направлении двери, добавляет: — Солнышко, только не говори ничего Джанет. Давай я дам тебе адрес, и мы сами спланируем завтрашнюю встречу?
Распрощавшись с Кейном — поцелуй в обе щеки под грозным взглядом Джанет — и проходя через вестибюль, я решаю, что неплохо было бы сейчас выпить «Отвертки». На работу сегодня все равно можно не возвращаться: Брайан предложил мне сразу же после интервью отправиться домой и заняться статьей, — да и, по правде сказать, я немного горжусь собой после того, как мне удалось выбить повторное интервью у Кейна. У меня в голове уже проносятся мысли, что мы с Кейном вполне можем влюбиться друг в друга, а потом, во время обеденных вечеринок в нашем загородном английском поместье (ну, или в особняке в Испании, о котором он упоминал неоднократно во время интервью), будем развлекать другие пары и вместе смеяться над тем, как мы познакомились, когда я брала у него интервью, работая репортером в «Эбсолютли фэбьюлос».
Я подхожу к бару и чувствую, как меня трогают за плечо.
— Кажется, это Амелия Стоун, — слышу я безупречный английский выговор, принадлежащий Тиму Бромли. Он хватает меня за руку и целует в обе щеки. Мне сегодня чертовски везет на англичан.
— Амелия, это Джон Дэвис, — говорит Тим, показывая на малоприятного седоватого типа с пузом. Мы с Джоном обмениваемся рукопожатием, и Тим жестом предлагает мне присоединиться к ним у стойки.