— В три часа. — И хотя встреча с Кейном назначена на семь, ответ сам слетает у меня с языка, вероятно потому, что я понимаю: если сказать Брайану правду, у него появятся подозрительные мыслишки. Поэтому я мысленно делаю пометку уйти из офиса в два тридцать, чтобы подтвердить эту ложь.
Брайан без лишних слов вручает мне бумажку: задание на интервью с певицей-автором песен Линдой Льюис.
К этому моменту я уже достаточно обросла цинизмом, чтобы писать от радости в штаны из-за предстоящего интервью со знаменитостью, но с того момента, как услышала по радио песню Линды Льюис «Грешница», когда шла на работу после «кокаиновой» ночи, я до сих пор оставалась под впечатлением. Это песня заставила меня пережить целую гамму ощущений — от суицидальной наклонности до уверенности в собственных силах. Тогда я сразу решила, что Линда Льюис выбьется в люди. За время работы в «Эбсолютли фэбьюлос» я неоднократно убеждалась, что интуиция почти никогда меня не подводит. Но, конечно, у меня случались и промашки: люди, которым я пророчила будущее Анджелины Джоли или Стивена Спилберга, лишь на мгновенье поднимались на вершину Олимпа (хотя я лично не сомневаюсь, что, если бы «Эбсолютли фэбьюлос» согласился уделить им внимание, они тоже стали бы суперзвездами).
Славу богу, что у меня есть синдром нарушения внимания: я проходила тест, и выяснилось, что он у меня присутствует, но «в небольшой степени» и «не создает помех вести нормальный образ жизни», если верить психотерапевту. Я так давно говорила про Линду Льюис издателям в Нью-Йорке, что совсем про это забыла. Для меня одобрение нью-йоркских издателей — всегда блаженный шок, равносильный тому, что найти сто баксов в кармане джинсов, которые ты износила еще в прошлом году. «А мои рабочие проблемы начинают решаться», — говорю я себе, возвращаясь от Брайана в свой кабинет.
Я немедленно созваниваюсь с агентом Линды, Тиной, и она визжит от восторга, когда я говорю, что «Эбсолютли фэбьюлос» хочет написать про Линду. Но когда я начинаю излагать требования «Эбсолютли фэбьюлос» — о том, что интервью и фотографии нужно будет сделать на дому, что ей придется подробно осветить свои романы и что мы также напечатаем ее возраст и сверим его с данными отдела статистики, — Тина издает протяжный вздох.
— Ох, Линда ведь никому не говорит, сколько ей лет, — говорит Тина. — Она считает, что возраст — это всего лишь цифры.
О господи. Когда я писала свою первую статью, то уже тогда поняла, что люди, возраст которых нам наиболее всего интересен, считают, будто «возраст — это всего лишь цифры».
— А вы не можете сделать исключение? — спрашивает она. Я говорю, что не знаю, но вряд ли, прошу ее не класть трубку, набираю по другой линии Брайана и говорю, будто представитель Линды баламутит тут воду по поводу того, что мы хотим напечатать возраст Линды.
— Скажи, что если не желает выдавать свой возраст, то статьи не будет.
И я передаю Тине слова Брайана.
Тина вздыхает.
— Может, я смогу ее убедить, — говорит она. Я снова прошу ее подождать и переключаюсь на Брайана.
— Может, ее смогут убедить, — повторяю я.
— Хммм, — говорит Брайан. — Если агент колеблется уже сейчас, то лучше сразу покончить с этим делом.
— Но, Брайан…
— Скоро я дам тебе другое задание. Серьезно. Считай, что про это я забыл.
Я решаю про себя, что Брайан неправ. Линду можно убедить, и я смогла бы сделать это. Мне нужно как-то проявить себя на работе, а я знаю, что именно эта статья в этом поможет. Я звоню Тине и говорю, что все нормально, нужно назначить время проведения интервью, и что подробности мы обсудим позже.
Как раз в тот момент, когда я договариваюсь о встрече с Линдой в ее доме в Вест-Голливуде, начинает звонить другой телефон, который я старательно игнорирую, пока не обращаю внимание на то, что он продолжает названивать подозрительно долго. То есть человек упорно дожидается ответа и, едва положив трубку, тут же снова набирает номер.
— Я лучше узнаю, кто там меня домогается, — говорю я Тине. — Спасибо вам за все. — Разъединяюсь с ней и отвечаю на звонок.
— Амелия, это Эйми Бейкер, агент Кена Стинсона. — И я вздрагиваю, вспомнив, что сегодня вышла рубрика «Самые красивые люди». А у меня еще даже не было возможности ее просмотреть.
— Что случилось, Эйми? — спрашиваю я, но и без того уже понятно, что что-то не очень хорошее. У агентов знаменитых людей имеются только две интонации — радостная (когда вы пишете статью про его клиента, о котором вообще никто ничего не пишет), во всех же остальных случаях — раздраженная, и сейчас в ее голосе определенно сквозит последняя.