Иан растерянно моргнул, невольно шмыгнул носом, словно что-то в нем вдруг решило расплакаться вместо спокойной, улыбающейся Соколицы. Едва ли понимая, что делает, он поднялся со своей скамьи и подошел к эльфке ближе — она не пошевелилась, как охотник на бабочек, боящийся спугнуть зазевавшегося махаона. Маленький эльф приблизился к Виенне и остановился в полушаге от нее, глядя в ее глаза очень внимательно, но теперь без настороженности и страха. Он мог бы что-то сказать, но быстро понял, что, как и тогда, когда отец впервые играл ему на флейте, слова сейчас были излишни. Мальчик протянул руку, Виенна наклонилась и подалась вперед, навстречу его пальцам. И когда Иан коснулся ее щеки, по ней наконец скатилась одинокая прозрачная слеза.
— Ты был со мной несколько недель, — продолжала Виенна, и от ее образа вальяжной ехидной Соколицы не осталось и следа. Перед Ианом сидела эльфка — одинокая, но решительная, такая, какой он увидел ее, впервые взглянув на мир, какой запомнил тайной, глубоко скрытой частью себя, хотя никогда ее не знал. — и я сделала то единственное, что казалось мне верным. Я не знала, вернется ли твой отец в ту таверну, где ты был зачат, но мое сердце знало лучше. И я не пытаюсь оправдаться. Я хочу только, чтобы ты знал, мой маленький Иорвет, что я никогда не забывала тебя. Что я жива только благодаря тебе. И буду жить, зная, что поступила правильно.
На этот раз тишина, когда она умолкла, не была гнетущей. Все трое не произносили больше ни слова, но разговор продолжался безмолвно, пока отец, медленно расправив плечи, не выпрямился на своем стуле.
— Нам надо идти, — сказал он твердо, и в Иане на секунду поднялось незнакомое, странное возмущение. Он не хотел уходить, снова оставлять Виенну одну, хоть и знал, что отец прав. За пределами этого шатра их ждал папа — уже, должно быть, начал волноваться, и топтался на месте не хуже белого жеребца. Их ждал разгорающийся осенний туссентский день, пропитанный ароматами яблок, пирожков и речного ила. В Корво-Бьянко их ждал устроенный друзьями праздник. В реке ждали ненайденные сокровища, а в саду — налившиеся соком поздние персики. Их ждала жизнь, в которой Виенне не было места. И она тоже это знала.
— Поехали с нами, — Иан уже слышал ее ответ, но не мог не сказать этого, — я покажу тебе виноградники. И свою комнату. И свое тайное место. С него ночью так хорошо видно звезды.
Виенна медленно покачала головой.
— Когда-нибудь ты обязательно мне все это покажешь, — сказала она, — или что-то другое — что сам еще не видел, но непременно увидишь и захочешь со мной поделиться. И я буду ждать, пока ты снова найдешь меня, мой маленький Иорвет.
Из шатра Иан выходил, не глядя на отца, не оборачиваясь. Иорвет шел с ним рядом такой же молчаливый и собранный, хоть и слегка покачивающейся походкой. У самого помоста их снова перехватил Яссэ — улыбающийся и искрометный. Он явно заметил выражение лица мальчика, и, когда тот приблизился, взмахнул рукой, и на ладони его возникло большое блестящее яблоко, все в красных прожилках. Волшебник протянул его Иану, а потом взглянул на отца.
— Ты ведь тот самый Иорвет, правильно? — спросил он с любопытством, и отец заметно напрягся, не спеша отвечать, — сам-то я никогда не был ни солдатом, ни скоя’таэлем, да и на Севере давно не бывал, но Соколица о тебе рассказывала.
Отец продолжал напряженно молчать, не опровергая и не подтверждая его слова. Яссэ, впрочем, не сдавался.
— Она говорила, там, на Севере, ты настоящий герой. В Нижней Мархии до сих пор вспоминают, что ради благополучия и спокойствия своих соратников, ты отправился в изгнание, обеспечив им мирную жизнь. И я рад наконец с тобой познакомиться.
Он протянул руку, ту самую, которой сотворил волшебное яблоко, и отец, замешкавшись, все же пожал ее. Яссэ снова ослепительно улыбнулся.
— В Туссенте мы еще на три дня, — продолжал он, — здесь благодарная публика, но вот денег они нихрена не платят. Но если захотите, возвращайтесь, мы устроим представление только в вашу честь.
Иорвет молчал несколько секунд, потом, прищурившись, склонил голову, глядя на циркача.
— А не хотите ли выступить на свадьбе? — спросил он.
========== О выборе и судьбе ==========
— Папа, — сказал Иан. Они ехали молча по дороге в Корво-Бьянко, бок о бок, как и прежде, но мальчик больше не смотрел по сторонам и не мог почувствовать настроения своих спутников. Садясь в седло, отец пару раз не попал ногой в стремя, и папа, усмехнувшись, помог ему, осведомившись, не хочет ли он поехать вместе с ним на Бабочке — на всякий случай, и эльф не отреагировал. А больше они не сказали друг другу ни слова. Сейчас же папа ответил Иану коротким вопросительным «Мхм?»
— Можно спросить? — обычно человек отвечал на это, не задумываясь, легко и даже с радостью, но на этот раз молчал целую минуту.
— Конечно, — проговорил он наконец, но Иан уже успел засомневаться, стоило ли ему открывать рот. Между родителями пролегла какая-то странная глубокая трещина, и в их взаимном безмолвии Иан ощущал себя лишним.
— Кто такой король Радовид? — спросил мальчик, немного помедлив, — и почему ты убил его?
Отец так резко дернул повод своего коня, что белый жеребец, заржав, поднял в воздух передние копыта, развернул круп и едва не преградил дорогу Бабочке. Кобыла мотнула головой, вздрогнула и замерла, послушная твердой папиной руке.
— Ты совсем долбанулся?! — крикнул папа, прижимая Иана к себе и стараясь успокоить лошадь одновременно, — чуть из седла не вылетел. Да сколько же ты там выпил?!
Белый жеребец гарцевал в дорожной пыли, и отец, еще раз дернув поводья, спешился, хлопнул коня по боку, и тот, заржав, поскакал в сторону, в трепещущее на легком ветру золотисто-красочное поле. Иан наблюдал за этим, боясь пошевелиться — он совершенно не ожидал, что его вопрос вызовет такую реакцию. Отец же, не глядя на них, развернулся и, покачиваясь, устремился вслед за Серебряным.
Папа тяжело вздохнул.
— Ты мог бы не устраивать пьяных сцен при ребенке? — бросил он ему вслед, но отец даже не обернулся, продолжая идти.
— Я что-то не то сказал? — прошептал Иан тихо-тихо.
Папа спрыгнул на землю, придержал Бабочку под уздцы. Посмотрел на мальчика с легкой ободряющей улыбкой.
— Нет, малыш, — заверил он его, — думаю, ты тут совершенно ни при чем. Про злобного короля Радовида и то, кто его убил, я расскажу тебе позже. А сейчас пойдем, догоним твоего отца, пока он в речке не утопился.
Иан растерянно кивнул. Он помнил, что сегодняшний день начался вроде бы совсем недавно — солнце, поднявшись из-за горизонта, едва успело преодолеть пол пути по небу к закату, но мальчик чувствовал, что за эти несколько часов произошло гораздо больше, чем за последние недели.
Папа помог ему вылезти из седла, взял его за руку. Бабочка осталась меланхолично стоять посреди дороги, глядя своим наездникам вслед.
Трава в поле доходила Иану до шеи, и ему приходилось отодвигать толстые жесткие стебли в стороны, пока папа не заметил этого и не усадил мальчика себе на плечи. Теперь маленький эльф мог видеть, как в нескольких десятков шагов от них двигается прочь ярко-алая косынка отца.
— Куда он идет? — спросил Иан, и папа хмыкнул.
— Откуда же я знаю, — ответил он, — я знаю твоего отца почти пятнадцать лет, и так и не смог понять его дурацкой привычки уходить, куда глаза глядят. Сейчас, по крайней мере, нам не придется его выслеживать и ловить.
Иан серьезно кивнул, помолчал немного, наблюдая, как красная косынка, запнувшись, исчезла среди золотистых травяных волн, потом возникла обратно и двинулась дальше.
— Они не пили вина, — доложил мальчик доверительно, — только какую-то воду из красивой бутылки.
— Много? — деловито поинтересовался папа, потом добавил с еще одним вздохом, — твой отец мало спал и не завтракал, перенервничал и пригрелся на солнце. Ничего удивительного, что ему вдруг захотелось прогуляться.
Иан, ничего не понимая, продолжал смотреть, как алая косынка, сделав небольшой крюк, достигла границы золотого моря, и начала спускаться по каменистому берегу к кромке мерцавшей на солнце реки. Мальчик тихо ахнул, заерзал на папиных плечах.