— Он уже у воды, — сообщил он шепотом, — а если мы не успеем, и он утонет?..
Папа тихо фыркнул.
— Тогда нам будет, над чем посмеяться с нашими друзьями. — ответил он, — такой нелепый конец для такой драматичной истории.
Иан насупился — он почти всегда понимал, когда папа шутил. Шутки у него были не очень смешные, часто — совершенно непонятные, и еще чаще — жестокие и неуместные. Но сейчас мальчик был совершенно не настроен даже делать вид, что смеется.
Когда они добрались до берега, то обнаружили, что одежда отца свалена на влажном песке в неровную кучу, тут же, в небольшом отдалении покоились его сапоги. Косынка нашлась у самой кромки воды, скомканная, словно ее раздраженно отшвырнули в сторону. Сам же отец, совершенно голый, теперь шагал по колено в воде, разгребая ногами накатывающие волны. Папа остановился, тяжело вздохнул и ссадил Иана с плеч на землю. Потом, немного помедлив, отстегнул плащ, снял с головы свою странную конструкцию из ткани и начал неторопливо раздеваться. Иан, глядя на удаляющуюся фигуру отца, подпрыгивал на песке от нетерпения — он уже хотел броситься за ним, вытащить на берег, спасти от неминуемой нелепой смерти. Но папа выглядел совершенно спокойным и, казалось, ничуть не торопился эльфу на выручку.
— Быстрее, — наконец не выдержав, взмолился мальчик, заметив, как задумчиво папа стаскивает сапоги.
— Ничего, — отозвался тот, — тут мелко и течение не сильное. Если он правда решил топиться, ему придется отойти подальше.
— Папа! — возмущенно воскликнул мальчик, и тоже начал разуваться. Человек выпрямился и перехватил его руки.
— Нет, Иан, — сказал он серьезно, — ты посиди на берегу. Я его спасу, не бойся.
Мальчик подчинился, лишь убедившись, что папа ускорил свои приготовления к спасательной операции. В отличие от отца, человек остался в штанах и рубахе. Зайдя в воду у берега, папа потоптался, недовольно поморщился.
— Ну и холодрыга, — заметил он, но Иан лишь нетерпеливо подпрыгнул. Сейчас, позабыв обо всем, что успело произойти утром, он был поглощен лишь одной мыслью — спасением отца от неминуемой гибели. И ему хотелось накричать на папу, чтобы он не мешкал, и поскорее нырял в реку. Отец уже отошел на порядочное расстояние, теперь волны доходили ему до груди, и он остановился, явно размышляя, как бы ему половчее погрузиться в них, чтобы поскорее утонуть.
Пока папа, борясь с течением, брел за ним следом, Иан мерил шагами влажный песок у самой воды. Отец, впрочем, больше не двигался. Человек добрался до того места, где глубины хватало, чтобы поплыть, нырнул, и появился над поверхностью уже в нескольких шагах от отца. Тот терпеливо ждал. Иан не слышал, что сказал ему папа, хоть и догадывался. Отец презрительно передернул плечами, а потом скрылся под водой. Мальчик вскрикнул, и почти уловил, как выругался папа, прежде, чем нырнуть за ним следом.
Несколько долгих секунд над поверхностью никто не появлялся. Иан застыл, не замечая, как пенные волны трогают носки его сапог, глядя во все глаза. Наконец, когда он уже почти потерял надежду, черноволосая голова отца всплыла в нескольких шагах от того места, где исчезла, а папы все не было видно. Отец тревожно огляделся, до слуха Иана даже донеслось немного растерянное «Вернон?», а потом неожиданным резким рывком отец снова скрылся под водой. На этот раз рядом с этим местом появилась папина голова, и он смеялся. Отец, отфыркиваясь, смахивая с глаз мокрые пряди волос, вынырнул. Его сбивчивые ругательства разнеслись над потревоженным речным потоком и достигли Иана. Мальчик уже совершенно перестал понимать, за чем наблюдает.
Папа в один широкий гребок оказался рядом с отцом, отвел руку назад и окатил эльфа высокой волной мерцающих на солнце брызг. Тот отпрянул, но лишь на мгновение, чтобы тут же оказаться рядом с человеком, подняться над водой, надавить ему на плечи и заставить нырнуть под воду. Кажется, теперь родители решили утопить друг друга, и это точно был момент, когда пора было вмешаться. Иан скинул с ноги один сапог, замешкался, прыгая на одной ноге, воюя с другим, когда увидел, что эльф и человек оба появились над водой, устремились друг к другу и слились в тесных поспешных объятиях.
Иан и раньше видел, как его родители целуются, и в этом не было ничего необычного или постыдного. Ему очень давно разъяснили, что так целоваться могут лишь те, кто очень любят друг друга. Но то, что происходило в реке сейчас, было больше похоже на продолжение водного сражения, чем на проявление любви. Родители впились друг в друга так, словно хотели задушить, и, хоть тела их были скрыты под водой, становилось понятно, как тесно они прильнули друг к другу. Борясь с желанием все же ринуться их спасать — на этот раз от них самих — Иан поднял свой сапог, надел его и, отвернувшись от батальной сцены, побрел к раскиданным на песке вещам отца. Присел на краешек расстеленного плаща, вытащил из-за пазухи подарок Виенны — старую флейту — и принялся медленно крутить ее в пальцах. Смотреть, чем там в реке занимаются родители, мальчику резко расхотелось, он уже успел догадаться, что смерть им больше не угрожала.
Дерево, из которого была вырезана флейта, словно само излучало мягкое тепло. Иан погладил кончиками пальцев тонкую резьбу, опоясывающую корпус, пробежался по ровному ряду отверстий, наконец, отважившись, сунул мундштук флейты в рот и дунул. Звук получился резкий, очень высокий и неприятный. Иан зажмурился, радуясь, что отец был слишком поглощен собственным утоплением, и не слышал этого.
Вторая попытка изобразить нечто, похожее на музыку, тоже оказалась неудачной. Когда на флейте играл отец, это казалось таким простым и естественным — как дышать, и Иан надеялся, что и у него все получится с первой попытки. Смог же он научиться стрелять в цель или плавать — легко, почти без усилий. А музыка, как все говорили, была у эльфов в крови. Может быть, не такой уж из него хороший эльф?.. Иан вздохнул, посмотрел на инструмент, снова рассеянно покрутил его в руках.
На песок рядом с мальчиком упали две четкие тени.
— Ты слишком сильно дуешь, — заметил отец.
— Оденься сначала, потом умничай, — отозвался папа. Он стащил через голову рубашку и теперь выжимал из нее воду. Отец хмыкнул, подхватил с песка свои штаны, отряхнул их и быстро надел, потом сел рядом с Ианом на плащ.
— Выдыхай воздух естественно, без усилия, — пояснил он, и, когда мальчик снова обхватил мундштук губами, сам поставил его пальцы в правильное положение, — не зажимай слишком крепко, пальцы должны двигаться свободно. Попробуй теперь.
Иан послушался. На этот раз он пытался не дунуть, а выпустить воздух, как после глубокого вдоха, и флейта, повинуясь его усилиям, издала куда более мелодичный плавный звук. Отец удовлетворенно кивнул.
— Я вырезал эту флейту одной дождливой ночью, — заговорил он негромко, — когда был заперт в лесной пещере — меня сдал кто-то из деревенских, у которых я покупал лекарства и еду для своего отряда. И по моему следу шли Синие Полоски. Но буря замела мои следы, и они не смогли до меня добраться.
— Смогли, — встрял папа, снова натягивая рубаху, — но я решил, что нападать на тебя, пока ты один, было неблагородно. Ребята потом неделю обсуждали, что я струсил и упустил такую прекрасную возможность обезглавить Скоя’таэлей. Говорили, что ты убил бы меня, не задумавшись, окажись я на твоем месте.
— Я бы задумался, — отец поднял на него глаз и улыбнулся, — на пару секунд.
— А потом я бы услышал одну из твоих торжественных речей о вымирающих видах, и ушел пристыженным и побежденным, — папа улыбался ему в ответ, и Иан слышал, что слова их друг другу звучали вовсе не как очередная перебранка, а как проникновенные признания в любви. Буря миновала, и никто из них не утонул.
— Ты отдал ее моей маме? — спросил Иан, с любопытством глядя на инструмент в своих руках, — вместе со своим луком и саблей?
Иорвет усмехнулся.
— Когда мы встретились, я дал ей нечто большее, чем флейту, лук и саблю, — ответил он, секунду помолчав.