Сперва ехали не спеша, по широкому тракту. Дорогу тоже замело снегом, но Плотва ступала уверенно, не скользя. Геральт, придерживая Иана в седле одной рукой, выпрямился и оглядывался по сторонам — мальчик не мог видеть его лица, но чувствовал — ведьмак тоже любуется, погруженный в собственные, неведомые Иану мысли.
— В Каэр Морхене снега бывает столько, что сугробы наметает в два человеческих роста, — неожиданно заговорил Геральт, и Иан замер, боясь, что он опомнится и замолчит, решив не посвящать маленького эльфа в свои сокровенные мысли, — когда мы с моим приятелем Эскелем были мальчишками, у нас почти не было времени на игры и развлечения. Весь день только тренировки, а под вечер мы так уставали, что руки поднять не могли — не то что снежок слепить. Но однажды мы сбежали к озеру, чтобы построить форт. Нам хотелось иметь собственную крепость. Мы провозились целый час, но было так холодно, что снег никак не хотел слипаться, и наши укрепления рушились прямо на глазах. Я уже думал, что никогда больше не смогу почувствовать свои пальцы — так замерз. И когда нас обнаружил Весемир, мы с Эскелем решили, что он накажет нас, заставит прыгать по Гребенке, пока мы не запросим пощады, и еще немного дольше.
Иан не знал, что такое «Гребенка», но по тону ведьмака понял — что-то ужасно неприятное.
— И он наказал вас? — тихо спросил мальчик.
— Конечно, — с усмешкой подтвердил Геральт, — но сперва объяснил, что крепость нужно облить водой, чтобы она не расползалась. Вышло очень прочно, я во многих замках после этого побывал. Но тот был самым красивым из тех, что я видел.
Иан молчал, прикрыв глаза. Он почти видел эту картину — двое мальчишек на скованном льдом берегу, белые не слишком ровные снежные стены, а вокруг — высокие грозные пики елового леса и неприступных гор. Отчего-то у маленького эльфа засосало под ложечкой — ему стало жалко тех наказанных мальчишек, и в то же время он отчаянно им завидовал. У него самого не было никого, чтобы сбежать из дома и построить крепость. Были, конечно, родители, Геральт, а в Вызиме осталась сестра Анаис, но это все было совсем не то. Иан никогда прежде не задумывался, что делить первый снежный день лучше с тем, кто видит все вокруг также, как ты, и не смотрит на тебя с высоты своих лет и роста.
Геральт, меж тем, натянул поводья, и Плотва свернула с дороги в поле. Иан изо всех сил вцепился в луку седла. Лошадь все еще бежала ровно, но теперь кристальный ледяной ветер трепал мальчика по щекам, покалывал кончики ушей, проникал под меховой воротник и пощипывал шею. Расстилавшееся вокруг них белоснежное полотно вздрагивало под копытами Плотвы, и осколки наста разлетались во все стороны. Небо над их головами было молочно-белым с оттенком ледяной синевы, но солнечный свет, приглушенный утренней дымкой, все равно рассыпал серебро по необъятным просторам. Вдалеке, у самого горизонта, чернела трещина реки, которую не успел схватить лед. Еще дальше, на горизонте, сахарными пиками поднимались горы, казавшиеся сейчас почти ненастоящими, нарисованными на чистом грунтованном холсте. Иан склонился к луке седла, стараясь не прятать лицо, не закрывать глаз, чтобы не пропустить ни секунды этой сказочной скачки, похожей на предрассветный сон, от которого так жалко просыпаться.
Ведьмак придержал лошадь, и Плотва послушно остановилась. Они оказались посреди безмолвной торжественной пустоты, как рисунки в центе чистого листа. Геральт спрыгнул на землю, но Иану помогать слезть не спешил. Он встал рядом с лошадью, держа ее под уздцы, с улыбкой посмотрел на мальчика.
— Хочешь сам прокатиться? — предложил ведьмак, — не бойся, я буду идти рядом и следить, чтобы ты не упал.
У Иана от невероятности такого предложения отчаянно забилось сердце. Геральт и раньше предлагал ему научиться держаться в седле, но пока дальше обещаний эти разговоры не заходили. Теперь же они были совершенно одни посреди магической страны, и ведьмак, кажется, был совершенно серьезен.
— Конечно! — воодушевленно заявил Иан, — только… у меня ноги до стремян не достают…
Геральт фыркнул.
— Я пока не предлагаю тебе скакать галопом, — заметил он, — но ты вообще когда-нибудь сидел в седле один?
Иан задумался, потом покачал головой.
— Никогда, — признал он, потом опасливо покосился на затылок Плотвы. Не хотелось признаваться, что он ни за что бы не выбрал ее в качестве своей первой лошади. Не то чтобы мальчик боялся или не верил, что Геральт сможет сделать так, чтобы он не упал. Но Иан предпочел бы прокатиться на Бабочке. Или даже на Серебряном, хоть тот однажды и сбросил с седла отца. Плотва была покорной и спокойной — но лошадью ли?
— Не бойся, — заметив его сомнения, решил подначить мальчика Геральт, — я буду держать ее под уздцы, а ты просто правь руками — натянешь правый повод, она пойдет направо, левый — налево. Захочешь быстрее — щелкни ее пятками, только не сильно, чтобы не взбрыкнула.
— Я не боюсь, — гордо ответил Иан, вздернув подбородок, — но только ведь эта твоя лошадь. Зачем ей слушаться меня?
— Хорошая лошадь должна слушаться любого, кто правильно с ней обращается, — ответил Геральт и ласково потрепал кобылу по холке, — а Плотва — самая лучшая. Уж поверь мне.
Иан вздохнул — аргументы у него закончились, а ударять лицом в грязь перед ведьмаком совершенно не хотелось.
— Ладно, — кивнул он, крепче вцепился в повод, — но если потом она решит, что я — ее хозяин, а не ты, тебе придется мне ее подарить.
— Договорились, — серьезно согласился Геральт.
Иан поерзал на седле, спустился ниже, чтобы сесть в нем ровнее, выпрямился и плавно выдохнул. Мысленно отругал себя за лишнее стыдное волнение — в последний раз он так нервничал, когда впервые взял в руки лук. Но тогда Иан боялся, что сделает все неправильно, выпустит стрелу в небо или вовсе не сможет натянуть тетиву, а потом столкнется с разочарованием во взгляде отца. Но сейчас его страх был иным, глубже и необъяснимей. Он не боялся сделать что-то не так. Ему просто было страшно.
— Давай, — скомандовал Геральт, — пришпорь ее, и она пойдет.
Иан послушно щелкнул пятками по бокам Плотвы, и та, немного помедлив, двинулась вперед размеренным ровным шагом. Геральт шел рядом, и мальчик заметил, что он едва держит уздечку, и хотел уже было сказать об этом, но ведьмак его опередил.
— Теперь поворачивай налево, — скомандовал он, и Иан покорно потянул повод левой рукой. Плотва повела головой и повернула в нужную сторону, не сбив ритма. Это ощущение — когда одному движению его руки подчиняется такое огромное, величественное существо, было сродни чувству, охватившему Иана, когда он увидел, что выпал первый снег. Трепет и тайный, будто запретный восторг. Осмелев, мальчик легонько ударил лошадь по бокам пятками, и та пошла быстрее. Ведьмак не остановил его, только ускорил шаг.
Несколько минут прошли в молчании, и Иан прислушивался больше не к себе, не к своей тревоге и радости, а к плавным ритмичным шагам Плотвы, уже зная — стоит снова натянуть повод, и она поскачет туда, куда он велит.
— Отлично! — подтвердил его мысли ведьмак, — теперь быстрее, пусти ее легкой рысью.
Страх исчез. Иан чувствовал, что, если Плотва и впрямь была духом, а не настоящим животным, теперь он сам медленно превращался в заклинателя, и в руках его зарождалась сила, которой лошадь будет подчиняться с радостью и охотой. Он снова пришпорил ее. Теперь в седле сидеть стало сложнее — хоть Плотва и рысила ровно, без рывков, мальчик все равно слегка подпрыгивал на каждом ее шагу.
— Теперь потише, — скомандовал Геральт, — поводья на себя.
Иан постарался выполнить это без рывка, плавно, как делал папа, останавливая Бабочку. И Плотва не подвела — замедлилась и перешла на ленивый осторожный шаг.
Геральт одобрительно похлопал лошадь по шее, когда она окончательно остановилась, но вдруг замер, высматривая что-то в белоснежной дали. Иан, все еще охваченный восторгом от своей первой самостоятельной поездки в седле, сперва даже не понял, что произошло. Он поднял голову и посмотрел туда, куда были устремлены глаза ведьмака. Там, на самой границе видимости, сквозь сияющую белизну расцветающего утра несся всадник — быстрым, ровным галопом. Иан тревожно глянул на спутника — судя по всему, незнакомец направлялся именно к ним, но лица его мальчик пока не мог разглядеть. Зато, кажется, его разглядел Геральт.