Отец сурово поджал губы, сверля ведьмака единственным глазом. Иан всегда знал, что Иорвет болезненно реагировал, если сын сбегал из дома — один или в компании Геральта — неважно. А еще мальчик помнил, как отец расстроился, когда мастер Лютик пытался учить его играть на лютне. Но раз уж он уже открыл рот, останавливаться на полуслове было поздно.
— Я уже не маленький, — продолжал он, сделав короткий шаг к отцу и уперев руки в бедра, точно копируя позу Цири, — и отправился на прогулку с моим другом, что в этом такого?
На этот раз реакция отца оказалась непредсказуемой. Суровость исчезла с его лица, как первый снежный покров под жаркими лучами солнца, и сменилась растерянностью. Он моргнул, уголки его губ расслабились и опустились. Иан заметил, как дрогнули точеные крылья носа отца, потом он хмыкнул и отвернулся от него. Мальчику стало стыдно, но брать свои слова назад он был не намерен.
— К тебе приехал гонец, Вернон, — обратился отец к человеку, и тот, не успевший поучаствовать в неприятной сцене, снова сдвинул брови.
— Императорский? — уточнил он безнадежным тоном.
— Нет, княгиня Анариетта приглашает тебя на бал, — раздраженно откликнулся отец, — конечно, императорский. С посланием «лично в руки». Учти, если Эмгыр зовет тебя на свидание, я не стану помогать тебе выбирать наряд.
Папа вздохнул, похлопал Бабочку по округлому боку, отряхнул руки и, не глядя больше ни на Иана, ни на Геральта, пошел к выходу из конюшни. Отец последовал за ним, тоже не удостоив друзей взглядом. Оставшись с ведьмаком наедине, Иан поднял на него глаза.
— Прости, я должен был ему сказать, — тихо проговорил мальчик, — я нарушил клятву, и заслужил кару.
Геральт покачал головой и улыбнулся.
— Цири все равно уже все разболтала Йен, — сказал он, — так что я освобождаю тебя от клятвы, друг мой. Идем обедать.
На обед отец не явился — он всегда странно реагировал на приезд гостей в Корво-Бьянко, начинал избегать их и держался ото всех, кроме папы, в стороне. Папа как-то сказал Иану, что эльфу просто трудно привыкнуть жить не особняком, а в большой семье. В Вызимском дворце отец всегда был чужаком — его не избегали, но чаще всего старались не замечать, да он и сам не жаждал ни с кем общаться, кроме Вернона и сына. Иану сложно было это понять, но сегодня, сидя рядом с пустующим стулом Иорвета, он еще и чувствовал, что сам в этом виноват. Его фраза сильно задела отца — это было видно, хотя Иан не сказал ничего обидного или неправильного.
Папа тоже был мрачен, быстро расправился со своей порцией и, извинившись, вышел из-за стола. Иан хотел было последовать за ним, но его остановила Цири.
— Не хочешь слепить снежную бабу или покататься на коньках? — предложила она, широко улыбаясь. Девушка успела переодеться и убрать волосы в тугой узел на затылке. Теперь лицо ее было полностью открытым, и Иан на миг залюбовался ею. Шрам на щеке ничуть не портил Цири, и она, казалось, вовсе его не стеснялась. Больше того, если бы кто спросил мнения Иана, шрамы вообще даже украшали чужие лица. У каждого из них была своя история, и мальчик иногда жалел, что самому ему рассказывать пока нечего.
— На коньках? — осторожно переспросил маленький эльф, боясь спугнуть свою удачу — что Цири, поняв, что он не понимает, о чем идет речь, рассмеется и не захочет больше с ним водиться.
— Ты не умеешь? — она улыбнулась шире, розовая кромка шрама изогнулась тонкой дугой, — так я тебя научу!
— У Иана нет коньков, — вступила в разговор госпожа Йеннифер, — мы подумали, в Туссенте они не могут пригодиться.
— Чушь! — Цири хлопнула ладонью по столу, — я сегодня же пошлю кого-нибудь в Боклер с посланием. Попрошу Фергуса одолжить тебе свои коньки, думаю, они тебе подойдут. А пока их везут, Геральт мог бы позаботиться о том, чтобы залить для нас каток.
— Да уж, Геральт мог бы, — со вздохом отозвался Геральт, — ну что, Иан, как ты на это смотришь?
Иан с восторгом кивнул, враз забывая обо всех волнениях, о тревожном лице папы и обиженном взгляде отца.
— А пока, — объявила Цири, вставая из-за стола, — придется ограничиться снежной бабой. Идем, парень. Это-то ты должен уметь!
Иан не был уверен, умеет ли он лепить снежную бабу — вроде бы это звучало не слишком сложно, хоть он никогда этого не пробовал. Но признаваться во втором поражении за день не хотелось.
На большой поляне за домом Цири, наклонившись к земле, начала быстро скатывать снежный ком. Выходило у нее легко — снег хорошо слипался и податливо наматывался слой за слоем. Иан понаблюдал за ней пару минут, потом последовал примеру девушки.
Когда первый ком достиг достаточного размера, Цири остановилась и укрепила его на земле. Мальчик как раз заканчивал скатывать второй сегмент снежной бабы. Цири, дуя на голые ладони, наблюдала за ним с улыбкой, и Иан, не глядя на нее — только на слипающийся снег — почувствовал, как у него запылали кончики ушей.
— Этот мрачный дядька — твой папа? — спросила Цири наконец.
— Он не мрачный, — возразил Иан справедливости ради, — у него просто лицо такое. А у тебя тоже два папы, как у меня?
Цири рассмеялась.
— Вроде того, — подтвердила она, — у меня была и мама, но она умерла много лет назад.
Иан выпрямился и посмотрел в разрумянившееся улыбчивое лицо.
— Мне очень жаль, — сказал он очень искренне.
— Я ее почти не помню, — пожала плечами Цири, — я была очень маленькая, и меня растила бабушка. Потом началась война, и бабушка погибла. А потом… все запуталось.
— Но ведь ты дочка Геральта, — уточнил Иан, понимая, что опять что-то упустил, — и того мрачного дядьки, из-за которого мой папа сегодня такой мрачный.
Цири прыснула, прикрыв рот ладонью.
— А ты хорош, парень, — заметила она, и в ее взгляде мелькнуло любопытство, от которого у Иана сердце подпрыгнуло до самого горла, — уел меня. Ну да, я дочь Императора Эмгыра и Геральта из Ривии. Двух мрачных дядек, если разобраться. Но это очень длинная история, и, если ты хочешь, чтобы я ее рассказала, придется угостить меня горячим шоколадом и пирожками с персиками.
Иан крепко задумался, потом решительно кивнул.
— Это можно, — сказал он, — я попрошу Варнаву-Базиля, он точно не откажется!
— Договорились! — Цири критически посмотрела на его ком снега, — все еще маловат, — сообщила она, подошла и принялась сама толкать конструкцию вперед, — займись пока головой. И поищи что-нибудь, из чего можно будет сделать руки.
Иан с воодушевлением бросился искать сухие ветки, и, когда отошел немного дальше, к краю поляны, заметил, что в небольшом отдалении, под легким навесом стоит отец и смотрит на него. Мальчик замер, не зная, что делать. Ему вдруг ужасно захотелось подойти и извиниться за свои злые слова. Неважно, что именно расстроило отца, Иан был готов смириться с несправедливостью, лишь бы не видеть этот печальный тяжелый взгляд.
И в этот момент Иорвет поманил его к себе рукой. Иан бросился к нему со всех ног, едва не упал, поскользнувшись на твердом насте.
— Прости меня, — выпалил он, чуть подпрыгнув на месте, — я не хотел тебя расстраивать. Я знаю, ты не любишь, когда я сбегаю, но…
Отец поднял руку, и Иан замолчал.
— Все хорошо, — кивнул он, — я расстроился, но не из-за того, что ты сказал, а из-за того, что ты сказал правду.
Иан нахмурился, пытаясь взвесить слова отца и проникнуть в их значение, но Иорвет продолжал.
— И раз уж ты теперь взрослый, у меня будет для тебя взрослое задание, Иан.
На этот раз мальчик вытянулся, как солдат, ожидающий приказа от горячо любимого командира, разве что не отсалютовал отцу.
— Завтра утром Вернон отправляется в Боклер, — сказал Иорвет, понизив голос, — и ты должен упросить его взять тебя с собой. Неважно, как, он все равно посопротивляется немного, а потом согласится. Но это не самое главное. Потом ты должен будешь попытаться подслушать, о чем твой папа будет разговаривать с Императором. Ты сможешь это сделать?
Иан неуверенно молчал. Он ничуть не сомневался, что сможет незаметно проникнуть в любую комнату любого дворца — таких маленьких и ловких шпионов, как он, никто просто не замечал. Но ведь завтра гонец из города должен был привезти ему коньки, а Цири обещала научить его кататься. А что, если потом она уедет, а он даже не успеет с ней толком попрощаться.