— Прости меня, — тихо сказал Иан, отодвигая кружку в сторону, — ты теперь мне ничего не доверишь, да?
Иорвет, злой и встрепанный, шепотом проклинавший последние полчаса долбанное бесполезное мыло, поднял на него глаз. Мягко улыбнулся.
— Если ты ничего не расскажешь о случившемся папе, то я подумаю, — сказал он полушепотом.
— Секрет? — Иан даже рот приоткрыл от удивления, — наш с тобой? Секрет от папы?
— А ты представляешь, что он сделает, если узнает? — заговорщически спросил Иорвет.
— Запрет меня в погребе и обложит подушками, — вздохнул Иан.
— Или отправит в Туссент к госпоже Йеннифер под крыло, — угрожающе добавил отец, — так что да — это будет наш с тобой секрет. Между нами, эльфами.
Иан с готовностью кивнул, а отец, позволив мылу утонуть в розоватой воде, подошел к нему и коснулся губами лба мальчика. Посмотрел ему в глаза.
— Ты был таким смелым, Иан, — сказал он серьезно, — я бы на твоем месте непременно наложил в штаны от ужаса. Подумать только!
Иан неуверенно улыбнулся. Похвала казалась искренней, хоть сам он себя смелым вовсе не чувствовал.
— И все-таки жалко твой костюм, — сказал он со вздохом, — ты в нем был такой красивый. Красивей этого рыбоглазого — это точно.
========== О любителях и профессионалах ==========
Дверь спальни едва слышно скрипнула, и Иан, дернувшись, сел в постели. Деревянная створка, которую отец, ложась спать, теперь непременно запирал, открывалась медленно, будто нехотя, издавая тонкий, режущий слух, неприятный до зубной боли звук. Мальчик смотрел, не в силах пошевелиться. Они никого не ждали – папа должен был вернуться только через несколько дней, а, если это был грабитель, то почему не влез в окно? Маленький эльф попытался пошевелиться, повернуться к спавшему рядом отцу, позвать его, но его словно парализовало.
Дверь продолжала открываться, и через пару мгновений Иан увидел, как в расширяющемся темном проеме черным абрисом обрисовалась незнакомая тощая фигура – длинная, будто специально вытянутая вверх, угловатая и какая-то изломанная – одно плечо было выше другого, руки с острыми длинными пальцами свисали вдоль туловища, как если бы незнакомец был не в силах их поднять, а вокруг головы будто вилась стая мелких мошек, похожая на редкую темную взвесь. Откуда-то издалека, может, с улицы, может, из соседней комнаты, сейчас пустующей, доносилась едва различимая мелодия – плавная и монотонная, высокая, проникающая под кожу, как яд. Странное существо двинулось – изломанным резким рывком, правое плечо поднялось выше, левое опало, одна рука выбросилась вперед, взвесь вокруг головы дрогнула, на миг распавшись, и Иан увидел незнакомое, чуть улыбающееся, приветливое, открытое лицо, будто поглощенное этой тьмой. Мальчик все же смог повернуть голову, хотя на мгновение упускать существо из вида ему стало мучительно, обескураживающе страшно – еще одна секунда, и оно возникнет совсем рядом с кроватью, надвинется, захватит, утопит во мгле.
Отец лежал на соседней подушке совершенно неподвижный. Его лицо казалось осунувшимся, каким-то облезлым, желтоватая кожа туго обтягивала скулы и лоб, губы, окруженные багряными кровоподтеками, запали, будто под ними не было зубов, шрам вился по щеке теперь до самой шеи, пересекая острый подбородок. И в следующий миг Иан заметил самое страшное – верхняя половина черепа отца была снята руками неведомого профессора, и из открытой, как надрезанный сверху плод, головы медленно, лениво, вытекала отвратительная бурая жижа, подернутая темной трепещущей взвесью мелких мошек. Музыка из соседней комнаты заиграла громче, а Иан наконец смог закричать.
Он проснулся от того, что кто-то тряс его, а испуганный голос отца, пробиваясь сквозь кошмарную хмарь, звал и звал его. Иан отчаянно подался вперед, оказался в крепких, теплых объятиях знакомых пахнущих вереском и мхом рук, и только после этого смог открыть глаза.
Он все еще был в спальне, и в окна пробивался холодный зимний рассвет. Отец, чуть дрожа, прижимал его к себе и гладил по волосам. Иан слышал, как колотится его сердце, сбивается дыхание, и смог пошевелиться, прижаться плотнее.
- Это сон,- твердил взволнованный шепот,- только сон, все прошло.
Иан отстранился и встретился глазами со взглядом отца. Тот был растрепанным, бледным до прозрачной синевы, но совершенно точно – живым, и голова его была совершенно цела под облаком спутанных черных волос, лишь немного напоминавших ужасную взвесь из кошмара.
- Папа,- мальчик моргнул и обмяк в его руках.
- Я здесь,- заверил его отец,- я с тобой, все хорошо.
- Я видел…- Иан болезненно сглотнул. Во рту стоял неприятный кисловатый привкус, будто его снова только что вырвало, а к телу начал подбираться извечный рассветный холод.
- Все закончилось, мой мальчик,- продолжал отец, будто забыл все другие слова,- я здесь.
Иан сидел за столом, закутанный в шерстяное колючее одеяло, и следил за тем, как отец разводит огонь в маленькой кухонной печи. Немного отсыревшие дрова никак не хотели разгораться, и Иорвет тихо ругался под нос, время от времени бросая взгляды на мальчика, будто боялся, что тот того и гляди исчезнет или снова начнет вопить. Теперь, когда комната вокруг была такой знакомой, а запах древесного дыма – таким понятным и нормальным, Иану даже стало немного стыдно за себя. Кошмары мучали его и раньше – если в жизни происходило что-то плохое, он часто просыпался в их липкой паутине, но всегда мог легко сбросить ее, осознавая, что граница сна пройдена, и реальность представала приятней и красочней, чем всегда. Но в том сне было что-то неуловимо, непонятно настоящее, будто перед Ианом приоткрыли завесу какой-то страшной тайны, которую он совершенно не хотел узнавать.
Огонь наконец разгорелся, и отец поставил греться большую кружку с молоком. Потом подошел к столу, сел рядом с Ианом и обнял его поверх одеяла. На эльфе была только длинная льняная рубаха, в которой он обычно спал, и высокие сапоги – первое, что попалось под руку, когда он выносил мальчика из спальни, но отец, казалось, совершенно не испытывал холода.
- Мед закончился,- сказал он виновато,- но есть вчерашний пирог с рыбой – хочешь?
Иан отрицательно покачал головой.
- Я в порядке,- он лукавил – совсем немножко, но вид напуганного отца заставил его собраться поскорее,- просто плохой сон приснился.
- Это я виноват,- отец покачал головой и прижал его к себе плотнее, колючее одеяло кусаче терлось о шею, но Иану это прикосновение шло только на пользу. Все это – и шерстяные колючки, и объятия отца, и запах молока и горящих дров – складывались в умиротворяющую реальность, из которой ему очень не хотелось больше выпадать.
- И вовсе ты не виноват,- покачал Иан головой, вдыхая едва уловимый запах леса от папиных рук – странно, что его кожа всегда так пахла, хотя в лесу отец бывал очень редко,- ты же не знал, что я увижу. А я был на задании, и должен был…
- Ничего ты был не должен! – отец выпалил это почти раздраженно, но Иан понимал, что злится эльф вовсе не на сына,- не надо было заставлять тебя шпионить за этими проклятыми учеными. А если бы ты заразился? Да я бы тогда…
- Папа,- становилось непонятно, кто кого успокаивал, но Иан знал, что, если отец чего и боялся в жизни, то это навредить мальчику, и приходилось доказывать ему, что маленький эльф был не сахарным, и не мог растаять от первого же дождя.
Молоко наконец нагрелось, и отец поставил перед Ианом кружку, снова сел вплотную, но прижимать к себе, как плачущего младенца, перестал.
- Поиграй мне? – неожиданно попросил Иан – в его ушах все еще дальним отголоском звучала пугающая монотонная мелодия из сна, и ее нужно было вымыть из головы, также, как кислый привкус – теплым молоком. Отец немного помедлил в нерешительности, будто боялся оставить Иана одного, пока сходит за флейтой.
- Давай я лучше спою? – предложил он наконец,- а сыграем потом – вдвоем, ты давно не практиковался.
Такой компромисс был даже лучше, и Иан с готовностью кивнул.