Весь вечер, с тех пор, как они вернулись домой, отец провел над большой книгой в кожаном переплете и стопкой чистой бумаги, на которой он время от времени делал быстрые пометки. Отвлекся эльф лишь на то, чтобы принести побольше свечей, когда окончательно стемнело. Он так старательно вчитывался в мелкие частые строчки, выводил что-то на бумаге и бормотал себе под нос «Я ему еще покажу, будет знать, как спорить с очевидным!», что Иан начал подозревать, что родной отец напрочь забыл о его существовании. Конечно, он мог бы самостоятельно приготовить для себя ужин — в том, чтобы положить кусок ветчины на кусок хлеба, не было ничего сложного. Но для того, чтобы добраться до припасов, нужно было открыть тяжелую дверь в погреб, а Иан сомневался, что сможет преодолеть это препятствие. Потому оставалось только ждать, пытаясь отвлечь себя собственной книжкой — той единственной, что он привез из Туссента и перечитал уже трижды — и не думать о булочках, даже воспоминания о которых уже начинали стираться. Может быть, завтра можно будет попросить Шани дать мальчику одну из ее книг домой, чтобы было, чем занять долгий голодный вечер — Иан подозревал, что отцовская борьба с неведомым противником, осмелившимся спорить с очевидным, одним сражением не ограничится. Нужно было готовиться к долгой осаде.
— Ну вот же! — отец ткнул пальцем в книгу и обращался явно скорее к ней, чем к сидевшему напротив него мальчику, — я ведь так и сказал, подумаешь, я не знаю, что такое «трансцедентальный опыт»!
Иан вздохнул. Иногда, сидя в зале, где отец вступал в свои словесные баталии с профессором Шинце или другими студентами, он слышал слова, которыми они обменивались, и осознавал, что не может понять добрую половину из них, будто присутствующие говорили, смешивая знакомый и незнакомый языки. Но если от Иана никто и не ждал подобных познаний, то отец, если его ставили в тупик таким вот «трансцедентальным опытом», терялся, злился и не начинал грубить только потому, видимо, что атмосфера огромного, полного ученых людей зала его подавляла. И он отвоевывал у книг, которые читал, каждый новый термин, каждую крупицу знания, иногда восклицая «Так вот как это называется!». За этой работой было бы очень увлекательно наблюдать, если бы так не хотелось есть. Сидя на своей скамеечке в углу зала на лекциях, Иан иногда очень гордился отцом, когда тот давал остроумный точный ответ, затыкая собеседника за пояс. Один раз Иорвет даже сорвал аплодисменты своим пассажем, и после этого весь оставшийся день светился, как Йульское дерево.
Входная дверь негромко скрипнула, и в кухню вошел папа. Он тяжело опустился на скамью рядом с Ианом и принялся стаскивать с себя заляпанные грязью и снегом сапоги. Отец поднял на него глаз.
— Как ты думаешь, — сказал он вместо приветствия — так, словно человек весь вечер сидел перед ним, — можно будет попросить Анаис привезти мне кое-какие книги из библиотеки ее папаши? Когда мы уезжали, я не думал, что они мне пригодятся…
Папа улыбнулся — Иану показалось, немного глупо, будто Иорвет был ребенком, произнесшим свои первые осознанные слова, и они сразу оказались словами «трансцедентальный опыт».
— Когда я в следующий раз поеду в Новиград, напиши мне список книг, которые тебе нужны, — ответил он с непередаваемой глубокой нежностью, — я куплю.
Отец поморщился.
— Книги такие дорогие, — покачал он головой, — будто их не на бумаге, а на коже золотого дракона пишут. Зачем тратить столько денег?
— Император велел мне не считаться с расходами, — подмигнул папа, — и если вместо очередного набора болтов я куплю несколько книг для тебя, он не обеднеет.
Отец неожиданно словно проснулся и осознал, кто сидит перед ним. Он улыбнулся, отложил перо и протянул руку через стол. Папа сжал его пальцы, и Иан почувствовал себя лишним. Вот сейчас родители снова начнут целоваться — он очень хорошо знал эти их взгляды друг на друга…
— Не знаю, за какие заслуги мне достался ты, — негромко проговорил отец.
— Почему наш сын смотрит на меня так, будто раздумывает, какая часть меня повкуснее? — ухмыльнулся в ответ папа.
Иорвет перевел взгляд на Иана, и тот поспешил сделать вид, что ужасно увлечен своей читанной-перечитанной книжкой, а вовсе не помышлял последние несколько часов о давно съеденных булочках.
— Я…- отец растерянно моргнул, — я зачитался. Ты голодный, Иан? Почему ты ничего не сказал?
— Немного голодный, — вынужден был признать Иан.
— Сиди, я сам, — отмахнулся папа, когда отец сделал попытку подняться.
Очень быстро кухня наполнилась приятными, щекочущими нос ароматами — папа поставил на огонь небольшую кастрюлю с водой, и, когда она закипела, сунул туда несколько картофелин. С луком и морковью человек обращался куда ловчее, чем отец, и мальчик завороженно смотрел, как разрозненный набор продуктов постепенно превращается в ароматный бурлящий суп. Даже отец, почуяв этот запах, отложил наконец свою книгу и откинулся на скамье, вытянув ноги.
— Ты снова собираешься в Новиград? — спросил он, пряча в ладони короткий зевок.
Папа, нарезая немного зачертствевший хлеб длинным ножом, кивнул.
— Я получил послание от Цириллы, и должен встретиться с ее связным, — ответил он, — расследование покушения почти закончено — след увел из Редании, теперь уже точно доказано, что кто-то пытался подставить королеву Адду и подлить масла в огонь ее отношений с сестрой и с Империей. Цири написала, что ей удалось узнать имена заговорщиков, но она не хочет объявлять их во всеуслышание, пока ее посланник со мной не встретится.
— Почему? — удивленно переспросил отец, и папа пожал плечами.
— Думаю, речь идет о новом политическом скандале, — ответил он почти безразлично, — если Фергуса велели убить каэдвенские маги или темерская аристократия, не желающая брака Анаис с нильфгаардским принцем, нужно будет решать, как преподнести эту информацию в сложившейся обстановке. Но ты и сам знаешь — я хреновый политик. И в этом расследовании я сделал все, что мог.
— А потом? — отец не спешил браться за ложку, в то время как Иан буквально набросился на свою порцию супа, слушая родителей теперь только краем уха.
— А что потом? — хмыкнул папа, осуждающе посмотрев на сына, но не став призывать его к порядку, — я уже скоро месяц, как работаю над формированием нового специального отряда. К весне он будет полностью готов к тому, ради чего меня, собственно, и призвали на службу.
Отец кивнул и наконец обратил свое внимание на миску с супом, больше не задавая вопросов. Папа некоторое время наблюдал за ним, но, не дождавшись продолжения разговора, вдруг щелкнул пальцами.
— Как я мог забыть. Мои агенты кое-что перехватили сегодня, — он отогнул край своего дублета и вытащил слегка помятый невзрачный конверт и опустил его на стол перед Иорветом. Тот покосился на подношение так, словно человек швырнул ему под ноги ядовитую змею.
— Что это? — спросил он, не спеша трогать конверт.
— Письмо, — пожал плечами папа, — я его не читал, оно было адресовано тебе.
Отец медленно отложил в сторону ложку, взял конверт в руки — осторожно, будто опасался, что он рассыплется между пальцами, поднес к лицу и понюхал, едва не лизнул его. Иан наблюдал за этой процедурой с замиранием сердца — сколько он себя помнил, отец никогда не получал писем — исключениями были те краткие послания, которые всовывали ему в ладони эльфы из города, но и там, как подозревал мальчик, были сведения, предназначенные скорее для папы и его работы.
Иорвет же наконец сломал сургуч с неясной печатью, вытащил из конверта длинный лист бумаги и некоторое время быстро бегал глазами по строчкам. Потом неожиданно откинулся назад, отшвырнул бумагу от себя и ядовито рассмеялся.
— Ни за что не угадаешь, кто мне пишет! — заявил он, сверкая единственным глазом. В его усмешке, во враз заострившихся чертах лица Иан не разглядел ни капли веселья — лишь жесткую иронию.
— Даже гадать не буду, — отмахнулся папа, — если очередная бывшая лучница из твоего отряда родила от тебя еще одного ребенка, так и скажи.