— Если хотите, — мальчик заметил, что папа уже зевал, совершенно не стесняясь, — можете идти спать. Это надолго.
На следующее утро папа забрал письмо, заботливо и подробно описывающее все приключения Иана в Оксенфурте. Мальчик справедливо решил, что, раз представился Эренвалю агентом принца Фергуса, то и скрывать от него ничего не стоит. А потому, ничуть не скромничая, рассказал и о своем визите в университетский морг, и о встрече двух королев, и об эльфских развалинах за городом, куда ходил вместе с Бернардом Дукатом (его Иан в письме назвал «одним человеком»), и даже о страдающем от аллергии агенте сестры Фергуса и новом отцовском увлечении книгами. Папа лично, не читая, запечатал письмо сургучом и даже прижал к нему откуда-то выискавшуюся бляшку с изображением темерской лилии, и Иан был несказанно горд тем, что отправляет настоящее донесение — а еще, что друг узнает обо всех его подвигах и сможет им гордиться.
— Когда ты вернешься? — спросил отец, провожая человека за порог. Они остановились у двери, и папа обнял эльфа, а тот опустил голову ему на плечо.
— Дня через три, не позже, — ответил папа, — я должен успеть до того, как королева вернется в Вызиму, мы так и не успели встретиться с ней.
— Пожалуйста, только возвращайся, — шепнул отец, и наконец освободился из кольца папиных рук.
После его отъезда жизнь двух эльфов потекла своим обычным чередом. Шани действительно разрешила Иану взять несколько ее книг домой, и теперь вечерами отец и сын оба проводили за постижением наук. Иану понравилось срисовывать со страниц фолиантов схемы растений, а потом, закончив с очередным эскизом, придумывать собственные — помесь уже имеющихся с теми, что существовали только в его воображении. Отец даже раздобыл для него где-то набор цветных мелков, и теперь изыскания Иана заиграли новыми красками. Некоторые из своих рисунков, особенно удачные, он откладывал в сторону, чтобы потом отправить их Фергусу с новым письмом. Отрываясь от своих книг, отец иногда поглядывал на его работу, и однажды удивленно воскликнул:
— И откуда только это в тебе берется?
Иан, смутившись, непонимающе посмотрел на схему, над которой в тот момент трудился. Он изображал обычный желтый мышехвост, но только в виде большого раскидистого дерева с длинными зелеными листьями и цветами, распускавшимися прямо из кончиков ветвей. Выходило и правда совсем неплохо.
— Я придумал, — пожал он плечами, — Геральт мне рассказывал, что мышехвост используется для одного эликсира — он помогает видеть в темноте и слышать чужие сердца. Но ингредиент это довольно редкий, и я подумал, что если бы он рос в виде целого дерева, это было бы гораздо удобней…
— Мда, — вздохнув, покачал головой отец, — похоже, и правда пора выяснить, сколько нынче стоит обучение в Бан Арде…
Пока папа был в отъезде, отец снова попросил Иана спать с ним в одной постели, и на третью ночь мальчик никак не мог заснуть безо всякой явной причины. Он ворочался, пытаясь улечься и так, и эдак, стараясь поменьше скрипеть кроватью — отец рядом с ним спал, безмятежно устроив ладонь под здоровой щекой. Иан же в какой-то момент осознал, что мешает спать ему странный монотонный стук из-за окна. Они жили в очень уединенном месте — папа специально выбрал этот дом, стоявший по соседству с несколькими пустующими, чтобы избежать лишних взглядов. И по ночам здесь лишь время от времени слышались доклады ночной стражи о том, что в городе все спокойно. Сейчас же стук раздавался так отчетливо, словно что-то странное происходило прямо у них под окнами.
Иан сел, глянул на отца. Тот даже слегка улыбался сквозь сон, и стук ему явно совершенно не докучал. Очень осторожно мальчик спустил босые ноги с кровати и встал. Подошел к окну и взобрался на широкий подоконник. Стекло покрывала тонкая узорная пленка льда, и Иану пришлось потратить несколько минут, пока он смог теплым дыханием и пальцами протереть в хрустальном слое небольшое отверстие, сквозь которое можно было выглянуть наружу.
Пустая, обычно освещенная единственным фонарем заснеженная улица, по которой Иан вместе с отцом каждый день ходил в Университет, исчезла. Вместо нее за окном открывалась широкая пустынная площадь, мощеная черно-золотой брусчаткой. Посреди нее какие-то люди возводили постамент — очень похожий на тот, на котором выступал Яссэ и его труппа циркачей, только поменьше и без ярких трепещущих на ветру флажков. В центре постамента Иан заметил два деревянных люка, как тот, что вел в погреб с продуктами, а через некоторое время люди с молотками принялись прилаживать странного вида перекладины прямо над этими люками. Иан прижался носом к стеклу, чувствуя его леденящий холод, пытаясь разглядеть что-нибудь еще, понять, что происходит. Но люди продолжали свою работу, а стук их молотков становился с каждой секундой все громче, отчетливей, и уже начинал болезненно давить на уши. Маленький эльф отшатнулся от стекла, едва не упав с подоконника, и в следующий миг оказался в крепких руках отца.
Некоторое время потребовалось Иану, чтобы проморгаться и осознать, что он, вроде бы, только что проснулся — причем вовсе не на подоконнике, а в кровати. И отец смотрел на него тревожно и сосредоточенно.
— Плохой сон? — спросил он шепотом, будто они еще кого-то могли разбудить.- Опять?
Иан отрицательно покачал головой.
— Не знаю, — признался он честно, — просто… странный.
До рассвета они уже не заснули. Отец, чтобы отвлечь Иана от неприятных мыслей, достал обе их флейты, и до самого утра эльфы разучивали одну довольно сложную, но очень красивую мелодию.
А утром вернулся папа, и по его бледному, будто даже болезненно исхудавшему лицу Иан понял, что случилось что-то страшное. Иорвет, конечно, тоже это заметил и, ничего не спрашивая, помог человеку избавиться от плаща и сапог. Папа явно провел всю ночь в седле, и от усталости едва переставлял ноги. Но когда эльф предложил ему немного поспать, наотрез отказался.
— Талер сообщил, где и когда я смогу встретиться с королевой, — ответил он, — она ждет меня в полдень в лагере за городскими стенами. И мне… нужно подумать, как я буду смотреть ей в глаза.
Отец решительно взял его за руки и сел рядом на скамью. Иан наблюдал за родителями украдкой, боясь, что на время важного разговора его снова изгонять прочь из кухни, не дав послушать. Но до него никому не было, казалось, никакого дела.
— Расскажи мне, — настойчиво, хоть и мягко сказал отец, стараясь поймать взгляд покрасневших от усталости глаз человека, — может быть, я смогу чем-то помочь.
Человек криво усмехнулся.
— Чем тут поможешь, Иорвет, — ответил он тихо, — новости, которые я привез, не подсластишь никаким шоколадом, потому что по итогу получится, что это — никакой не шоколад.
— Вернон, — в тоне отца зазвенело ведьмачье серебро, и папа наконец сдался.
— Благодаря усилиям Цириллы и моему расследованию удалось установить имена тех, кто подготовил покушение на Фергуса, и раскрыть целый заговор, направленный на государственный переворот в Нильфгаарде, — отчеканил папа так, будто делал доклад императору, а не разговаривал со своим супругом, сидя в натопленной пахнущей специями кухне.
— Но ведь это… хорошо? — неуверенно предположил отец. Пальцы его крепче сжали ладони отца.
— Переворот готовила нильфгаардская аристократия, почуявшая слабину Императора из-за происходящего на Севере, — продолжал папа, — они справедливо решили, что здесь назревает новая война — одновременно с Реданией, армией Саскии и возрождающимся в Каэдвене Капитулом. Ходят упорные слухи, что Эмгыр серьезно болен, и ему осталось недолго. Заговорщики посчитали, что принцесса Цирилла — не слишком надежная наследница трона, и сделать так, чтобы она отреклась от власти после смерти Императора, будет несложно. И если одновременно подогреть вражду с Реданией и уничтожить единственного оставшегося наследника Эмгыра, переворот можно будет считать делом решенным.
— В Империи все действительно так плохо? — нейтрально уточнил Иорвет.
— Этого я не знаю, — покачал головой папа, — но зато имена заговорщиков мне теперь хорошо известны. Все это затеял тот, кто по праву ближайшего родства занял бы трон после Эмгыра, не останься в живых ни Фергуса, ни Цириллы. Генерал Морвран Воорхис, а вместе с ним…