— Да хотим концертик один устроить в храме Христа Спасителя… Можно?
— Смотря что за концертик.
— «King Crimson» хотим пригласить, — потупился президент.
Вартанян аж крякнул.
— Леша! Ну ё-моё! Ты хоть сам понимаешь, о чем просишь? Ну какой может быть у тебя «King Crimson»? Ты б еще Пола Маккартни на Красную площадь пригласил! Или, прости господи, «Deep Purple» каких-нибудь. Пойми: не должен народ знать, что ты хорошую музыку ценишь! Тебе полагается перед лицом народа что-нибудь незамысловатое любить. Какой-нибудь типа ансамбль «Буэ» из Мытищ.
— Боже, это еще кто такие?
— А ты даже и не знаешь? Как же, неужели не слыхал?
Ну а эту, про корову, уж наверняка слышал:
Что, и этого не слышал? Ну как же так, Леша? Надо тебе ближе быть к такому искусству. Глядишь, люди от тебя и отвернутся. Сначала интеллигенция, а за ней, со временем, и весь народ… Ну ладно, ступай.
— До свидания. А Самой от меня прошу нижайший поклон передать.
— Непременно.
Распрощавшись с президентом, Вартанян потребовал большую чашку черного кофе и погрузился в бумаги. От которых его через час с небольшим оторвал телефонный звонок. На проводе был старый приятель, тоже юморист, Васька Веселовский.
— Слушай, Гена, какой я эстрадный номер придумал! Это феерия! Это революция в разговорном жанре! Рассказать?
— Давай, только если быстро. А то мне скоро к Самой на совещание выезжать.
— Я быстро! Слушай. Значит, представь, выхожу я к микрофону и начинаю: «Идет урок арифметики в американской школе». Публика, естественно, начинает хохотать. А я им, прикинь, строго так говорю: «Стоп! Пока не смейтесь!» Ну, тут они вообще ржать начинают в полный рост. Круто, а? Ну а я дальше: «Учитель спрашивает: „Джон, сколько будет дважды два?“» Представляешь, как тут публика уже животики надрывает! А я подливаю масла в огонь: «Цыц! Пока еще не смейтесь! Еще рано!» У публики уже слезы на глазах. А я продолжаю: «Ученик Джон отвечает: „Дважды два будет пять!“» Публика близка к истерике. Я кричу: «Цыц! Цыть!» Зал натурально бьется в истерике. И тут я выдаю соль шутки: «А учитель говорит: „Правильно, Джон. Садись, пять!“ »И публике: «Вот теперь — смейтесь!» И всех в зале накрывает уже не по-детски, до потери пульса, на несколько минут!
— Слушай, Вась, давно хотел тебя спросить… Ты вот этот свой вечный бред про Америку — от души или как?
— Да окстись, Гена! Какое там от души! Я Америку уважаю. Давно б туда уехал, да визы не дают, гады. И главное, из-за чего? Из-за этих вот моих шуток! Какие же они все-таки тупые!
— Шутки?
— Что? Нет, не шутки. То есть шутки тупые по долгу службы. А американцы — просто тупые… А от души. Гена, я, знаешь ли, лингвистическим анализом занялся… Вот смотри, что я понял: в слове «Русь» корень «р-р!». Происходит от рычания грозного медведя. А «усь» — это суффикс. Происходит от «у-у,боюсь!». То есть это получается лингвистическое доказательство того, что Русь издревле наводила ужас на своих врагов! Как думаешь, можно эту телегу в какой-нибудь программе прогнать?
— А что, смешная галиматья, душевная. Попробую куда-нибудь пристроить.
— Спасибо, старик!
Пришло время выдвигаться на встречу к Самой. Ехать было в принципе недалеко. Сама облюбовала себе в качестве офиса роскошное помещение в павильоне «Узбекистан» на ВВЦ. Но опоздать было немыслимо, поэтому Вартанян выехал с большим запасом и явился в «Узбекистан» за полчаса до назначенного времени. Там уже собрались почти все участники предстоящего совещания. На этот раз пред светлы очи приглашены были почти все ключевые фигуры: куратор интернета, куратор театра и кино, куратор анекдотов, куратор религии (не патриарх Акакий, а тот парень, что «вел» все религии, дозволенные на территории отечества). В углу за маленьким столиком куратор литературы сквозь толстенные стекла очков пялился в экран ноутбука. Вартанян подошел, поздоровался. От ноутбука тянулся кабель к сетевой розетке. По сети с центрального процессора на экран транслировались видеообразы результатов моделирования будущего. Место действия — Москва, как сразу определил Вартанян, увидев руины знакомых зданий.
— Что, не налюбовался еще сегодня?
— Душа не на месте, — мрачно ответил литературный куратор. — Боюсь, крупный нагоняй меня ждет. Похоже, литературная тема обострилась…
Литература была, конечно, темой серьезной. До распространения телевидения — вообще самой серьезной. Ведь и книги предлагают людям чужие мысли вместо своих!
Прежние хозяева отечества, коммунисты, опасность литературы осознали еще в тридцатые годы прошлого века. Хотя и не в полной мере. Зато меры приняли самые что ни на есть полные! Талантливых писателей оптом и в розницу принялись отправлять за полярный круг. Потом стали сдержанней в расправах, зато все меньше печатали что-либо стоящее и все больше — никому не нужную макулатуру за авторством членов Союза писателей. Члены Союза, сознательные и мужественные люди, были в курсе грозной опасности литературы и посему талантливо творили такие произведения, читать которые население было не способно. И весь этот дискурс удавалось более-менее держать в секрете. (Только Великий Кормчий братского народа Мао Цзэдун как-то раз, со свойственной китайским товарищам прямотой, рубанул: «Чем больше человек читает, тем он становится глупее!» Но это дело удалось замять.) В общем, до поры до времени все было у коммунистов в порядке, но они, увлекшись борьбой с литературой, проворонили телевидение. Оно-то их и похоронило.
Во весь экран ноутбука крупным планом демонстрировался автобус. Он неторопливо ехал по ночной улице, нащупывая путь единственной уцелевшей фарой. За баранкой сидел Ванька Руль, московский чистый. За его спиной на пассажирском сиденье расположились двое гастролеров-золотоискателей: Злой Ян с Чукотки и Веревочник из Приморского края. Ванька Руль славился талантом находить в столице еще не разграбленные ювелирные магазины. И сейчас эта небольшая команда охотников за желтым металлом направлялась к месту предполагаемого расположения одного из них. По пути завернули на заправку: бензин заканчивался. Остановились, вылезли из автобуса. Ванька принялся колдовать над заправочным автоматом, а Ян с Веревочником решили оглядеть ближайшие окрестности.
— Господа кураторы! — гулко прозвучал в тишине павильона «Узбекистан» голос секретаря-референта.
Господа кураторы вздрогнули. Кто сидел — вскочили. Некоторые инстинктивно вытянулись по стойке «смирно». Литературный куратор захлопнул крышку своего лаптопа.
Растворились тяжелые двери, инкрустированные драгоценными камнями, и в зал ступила величественная и прекрасная Сама — Клавдия Александровна Мурзик.
А программа моделирования событий будущего продолжала свое функционирование. Она работала постоянно, вне зависимости от того, вызывал ли кто-нибудь на монитор визуализацию ее результатов.
Первым в салон автобуса вернулся Злой Ян. Откуда-то из темноты прозвенел вдруг тоненький, срывающийся вопль: «Ай-кью!» — и через секунду в правое плечо Яна вонзилась стрела с наконечником из ржавого гвоздя, выпущенная из лука юного дикаря — Маленькой Отвертки! Пока происходила заправка, мальчишка прошмыгнул в автобус и устроил засаду в задней части салона. Но отчаянный дикарь не успел вытащить из колчана вторую стрелу. Ванька Руль, появившийся в салоне следом за Злым Яном, мгновенно оценил обстановку и уже держал мальчишку на мушке своего ПМ.
Кучеряво выматерившись, Злой Ян выдернул стрелу из руки, переломил пополам и бросил на пол.
— Пристрелить щенка? — спросил Ванька.
— Оставь. Малый еще, дурной. Сам не понимает, что творит.
Маленькая Отвертка вдруг дернулся, захрипел, выронил лук и упал на сиденье. Это бесшумно вошедший через заднюю дверь Веревочник накинул на его шею петлю.