Слухи о преступлении дошли до Песиура, правителя жилой части Фив, расположенной на восточном берегу Нила. В силу, очевидно, не то служебного рвения, не то из желания досадить своему коллеге Певеро, ведавшему западной частью города на противоположном берегу реки, где находились некрополи и поселения рабочих, Песиур, не испугавшись неизбежного скандала, доложил о случившемся своему непосредственному начальнику визирю Хемуасу, указав, что грабители проникли в десять гробниц фараонов, которые он назвал, четыре гробницы жриц бога Амона и во множество склепов лиц не — столь важных. Подобная точность, как оказалось впоследствии, стала для него пагубной. Специальная комиссия из девятнадцати высоких сановников, в которую по должности вошел и сам Песиур, с 18-го по 22-й день 3-го месяца времени наводнения в 16-й год правления Рамсеса IX проверяла правильность заявления. Но, к посрамлению доносителя, только одна из указанных им царских гробниц, а именно Себекемсафа, а также гробницы двух жриц действительно оказались ограбленными. Остальные погребения фараонов были признаны ненарушенными. Так ли оно было на самом деле, или члены комиссии во избежание неприятностей проявили снисходительность, ограничившись лишь поверхностным осмотром, сказать теперь, конечно, трудно. Что касается остальных захоронений, то их действительно опустошили воры. Но, с точки зрения проверяющих, это казалось не столь уж существенным: ведь они принадлежали менее важным особам.
Хотя обвинение в общем не подтвердилось, Певеро все же приказал арестовать около двадцати пяти рабочих некрополя, которых подозревал и назвал в своей жалобе Песиур. Они были беспощадно высечены и подвергнуты пыткам, после чего некоторые признались в ограблении усыпальниц. Но так как предъявленные Песиуром обвинения, по мнению комиссии и визиря Хемуаса, подтвердились не все, а лишь незначительная часть из них, да и комиссия была, очевидно, заинтересована в том, чтобы не привлекать внимания фараона к положению дел в некрополе и тем самым не навлечь его гнев, Хемуас счел возможным оправдать Певеро. хотя и противозаконно: преступление все же было обнаружено.
Певеро торжествовал победу над Песиуром. Чтобы ему досадить, он собрал своих подчиненных и переправил их на восточный берег Нила, к дому своего врага. Здесь они устроили настоящую демонстрацию, а затем прошли по улицам столицы, посрамляя врага. Песиур не мог стерпеть подобного поношения. Придя, очевидно, в ярость и утратив всякую осторожность, он пригрозил, что пожалуется фараону, т. е. сделает то, чего, видимо, больше всего опасался Хемуас. Мы даже знаем подробности этой ссоры: она подробно описана в одном из дошедших до нас документов — папирусе Аббот (папирусы часто называют по фамилиям их первых владельцев):
«Вы издевались надо мной перед каждой дверью моего дома. Что вы хотите этим сказать? Я князь, докладывающий властелину!» — кричал Песиур в гневе перед входом в храм Пта в Карнаке своим преследователям.
Он обвинил их в том, что гробница Себекемсафа все же ограблена, и угрожал суровыми карами. Сторонники Певеро возражали. Спор ожесточился. И тут Песиур допустил ошибку.
— Я напишу об этом фараону, моему господину, чтобы он послал слуг фараона, дабы они занялись вами! — сказал он».
Об этой угрозе Певеро немедленно донес Хемуасу. Через два дня был созван суд, который рассматривал вопрос только о неразграбленных гробницах. Песиур, присутствовавший при этом как член суда, оказался в незавидном положении: ему пришлось выслушать насмешки своего врага и укоры визиря. Дело об ограблении гробницы Себекемсафа по существу обошли молчанием.
Таково вкратце содержание папируса Аббот. Но он имеет продолжение — так называемый папирус Амхерст, судьба которого достойна того, чтобы посвятить ей несколько строк.
Папирус Амхерст, названный так по имени лорда Амхерста, из коллекции которого он происходит, известен еще с семидесятых годов прошлого века, когда его впервые опубликовали. Затем папирус был приобретен американским миллиардером Морганом и увезен в Нью-Йорк, где хранится ныне в библиотеке, носящей его имя. Но текст-отчет о процессе обвиняемых в ограблении царских гробниц, известных нам по папирусу Аббот, сохранился не полностью. Отсутствовало начало. И не было решительно никакой надежды, что его когда-либо посчастливится обнаружить.
Во вторник, 5 февраля 1935 г. известный бельгийский египтолог профессор Капар пришел рано утром в свой кабинет в Музее искусства и истории в Брюсселе. Он намеревался в этот день ознакомиться с небольшим собранием египетских древностей, переданных в музей по распоряжению короля. Их привез из Египта в середине минувшего века герцог Брабантский, впоследствии взошедший на престол под именем Леопольда II. В основном это были хотя и любопытные, но все же часто встречающиеся бронзовые и фаянсовые статуэтки различных богов. Среди них находилась полая деревянная погребальная статуэтка довольно грубой работы, принадлежавшая некоему писцу Хаи, «главному надсмотрщику за работами», как гласила начертанная на ней надпись. В такие статуэтки иногда клали погребальные папирусы вроде «Книги мертвых». Поэтому Капар не был поражен, когда, повернув статуэтку, нашел сзади в углублении папирус шириной примерно 20 см, на первый взгляд хорошо сохранившийся.
Убежденный в том, что это один из текстов, которые в большом количестве имеются в каждом крупном музее, профессор решил, что завтрак из-за этого откладывать не стоит. И только после полудня он начал, осторожно орудуя ножом, разворачивать свиток. Каково же было его изумление, когда он увидел хорошо известную каждому ученому-египтологу дату — «год 16-й Рамсеса IX». Она ведь постоянно встречается в папирусе Аббот. А дальше следовали знакомые по этому папирусу и папирусу Амхерст имена. К огромной радости профессора Капара, ему не составило большого труда установить, что он держит в руках, казалось бы безнадежно утраченное, начало папируса Амхерст. Феллахи, найдя папирус, нередко делят его на части и продают разным лицам, стремясь получить побольше денег. Очевидно, герцогу Брабантскому был предложен в бытность его в Египте подобный разрезанный на отдельные куски папирус. Капар назвал найденный им кусок «папирус Леопольд II».
Таким образом, мы можем теперь гораздо лучше ознакомиться с показаниями преступников, обвиненных в нарушении посмертного покоя фараонов. Каменотес Аменпнуфер, сын Анхернахта, рассказал, что совместно с восемью соучастниками он «имел обыкновение» грабить гробницы. В усыпальнице фараона Себекемсафа, находившейся вблизи Долины царей, «мы взяли наши медные инструменты и пробили ход в пирамиде этого царя. Через ее внутреннюю часть мы нашли ее подземные камеры, и мы взяли факелы в руки и опустились вниз. Мы пробились сквозь щебень, которым было забито отверстие тайника (?), и мы нашли этого бога (фараона) лежащим в глубине своей усыпальницы, и мы нашли место погребения царицы Нубхаас, его супруги, лежащей рядом с ним. Они были защищены плитами и покрыты щебнем. Мы пробили их и нашли их останки [там]. Мы открыли их саркофаги и их гробы, в которых они были, и мы нашли почтенную мумию этого царя, который был вооружен мечом. Множество амулетов и золотых украшений было у него на шее и на голове — золотая диадема. Почтенная мумия царя была сплошь покрыта золотом, и гробы его были внутри и снаружи украшены золотом и серебром и покрыты всевозможными драгоценными камнями. Мы забрали золото, найденное на почтенной мумии этого бога, и амулеты, и украшения, бывшие у него на шее, а также [золото] с гроба, в котором он покоился. Мы нашли царицу в точно таком же состоянии. Мы забрали также все, что нашли на ней, и сожгли их гробы. Мы забрали все их убранство, которое мы нашли, из золотых, серебряных и бронзовых предметов и поделили это между собой. Так как нас было девять человек… то на каждого пришлось двадцать дебенов золота, что составляет всего сто восемьдесят дебенов[8], не считая обломков украшений [гробов]. Затем мы переправились в Фивы».
Естественно, что после подобного признания в самом омерзительном, по мнению египтян, святотатственном преступлении виновные не могли рассчитывать на снисхождение. Результаты следствия доложили фараону, и все они, очевидно, были казнены.
8
Дебен=91 г. Таким образом, на долю каждого пришлось 1820 г золота, а всего было похищено 16 кг 380 г.