Хоремхеб окинул взглядом его и царицу, затем подступил к ним вплотную.
— Чудесно! Старик с больными зубами и слабая девчонка, мечтающая о славе, хватаются за бразды власти! Да еще бесполезный офицер-меджай, который знает, что отныне его семья никогда не будет в безопасности… Слушайте! — Он раскинул руки в стороны, словно обнимая огромное молчание ночи и пустыни, перед которым мы были карликами. — Вы знаете, что это такое? Это звук времени. Вы не слышите ничего, кроме тишины, и однако оно ревет словно лев. Нет другого бога, кроме времени, и я — его полководец. Я подожду. Мой час близок, и когда он наступит, в славе и победном сиянии, от вас обоих останется лишь прах! И от ваших имен останется лишь прах, ибо я сотру их, все до единого, со всех камней, и присвою себе ваши монументы! А ваше место займет новая династия, носящая мое имя, — доблестные сыновья, наследующие могучим отцам, поколение за поколением, и так будет вечно!
И Хоремхеб улыбнулся, словно бы победа была ему обеспечена, повернулся и зашагал прочь, во тьму. За ним потянулись и его солдаты.
Эйе с ненавистью глядел ему вслед.
— Все, что он говорит, — пустая болтовня! Пойдемте, у нас еще много работы.
Внезапно он сморщился и схватился за челюсть. Очевидно, даже вся власть в мире не в силах облегчить боль в гнилых зубах.
Прежде чем двинуться к своему туманному будущему, Анхесенамон не спеша повернулась ко мне.
— Я пришла к тебе с просьбой о помощи. Ты рисковал всем в эти дни, чтобы мне помочь. Я слышала, как он угрожал твоей семье. Однако будь уверен: я сделаю все, что в моей власти, чтобы они были в безопасности. Как ты знаешь, мне хотелось бы, чтобы ты стал моим личным телохранителем. Это предложение остается в силе. Я всегда буду рада видеть тебя.
Я кивнул. Царица печально поглядела на запечатанный вход в гробницу своего безвременно усопшего мужа. А затем она повернулась и в сопровождении Хаи и других царедворцев двинулась к колесницам — им предстоял долгий путь обратно, по мощеной дороге в полный теней дворец. А затем — работать, не ведая жалости к себе, на благо и ради надежного будущего для Обеих Земель. Я вспомнил, что говорил Хоремхеб о власти, называя ее диким зверем. Я надеялся, что Анхесенамон выучится тому, как следует управляться с этим зверем.
Мы с Симутом стояли, глядя им вслед. Рассветный воздух стремительно светлел.
— Боюсь, Хоремхеб прав. Эйе не проживет долго, а царица не может править, не имея наследника. Особенно учитывая, что Хоремхеб ждет наготове.
— Это так. Но она растет и становится все могущественнее. Она похожа на свою мать, что дает мне надежду, — отозвался я, чувствуя оптимизм, удививший меня самого.
— Пойдем, взберемся на гору и посмотрим, как восходит солнце, начиная новый день, — предложил он.
Мы принялись карабкаться вверх по тропинке, похожей на шрам на грубой, темной древней шкуре горы, и вскоре перед нами уже лежала широкая панорама залитого тенью мира: плодородные древние поля, бесконечно текущие воды Великой Реки и спящий город с величественными храмами и башнями, роскошными безмолвными дворцами, тюрьмами и лачугами, тихими домами и кварталами бедноты — темный контур, виднеющийся в отдалении. Я вдохнул холодный, свежий воздух. Он подбодрил и укрепил меня. Последние звезды гасли, и на горизонте позади города начинала разгораться красная полоска. Царь был мертв. Я подумал о его глазах, о его золотом лице, там, внизу, во мраке. Возможно — как знать? — перед ним сейчас открывался Иной мир и разгорался свет вечности, и его дух воссоединялся с телом.
Что же до меня — того мира, что видели мои глаза, мне было вполне достаточно. Первые дымки уже начинали подниматься, вплетаясь в чистый неподвижный воздух. Откуда-то издалека донеслось пение ранних птиц. Я опустил руку на голову Тота, и он взглянул на меня своими мудрыми старыми глазами. Должно быть, мои дети и жена еще спят. Мне очень хотелось оказаться дома, чтобы приветствовать их, когда они проснутся. Я должен найти способ поверить, что мы сможем жить спокойно, несмотря на все опасности и угрозы надвигающегося будущего. Я поглядел на густо-синее небо, на горизонт, который светлел с каждой минутой. Скоро настанет день.
Послесловие автора
После того, как в 1922 году Говард Картер сделал свое важнейшее открытие в Долине царей, Тутанхамон стал самым известным, самым притягательным и в некоторых отношениях самым загадочным из всех древних египтян. Ребенком, в 1972 году, я попал на знаменитую выставку в Британском музее, посвященную Тутанхамону. Выставленные там погребальные дары — среди которых были золотая рака, позолоченные статуэтки, изображающие фараона с поднятым копьем или плетью как символом власти, алебастровая «чаша пожеланий», золотой скипетр, великолепные драгоценные камни, длинная бронзовая труба, бумеранг и затейливо украшенный охотничий лук — казались мне сокровищами затерянного мира. И прежде всего его погребальная маска из цельного кованого золота — несомненно, одно из прекраснейших произведений искусства древнего мира — словно бы заключала в себе всю великую тайну этого так называемого «царя-мальчика», который обладал такой властью и жил среди таких чудес, но тем не менее умер в столь загадочно раннем возрасте (возможно, ему было тогда меньше двадцати лет) и был затем поспешно похоронен и полностью забыт на 3300 с лишним лет.