Чувствовал я себя на удивление сносно. То ли подействовали препараты, впрыснутые палачом, то ли мои вживленные в тело биостимуляторы наконец смогли восстановить силы организма, или же помогло снадобье старика варнавалийца, но чувствовал я себя почти нормально. Даже лицо уже не болело.
- Ну, ты идешь или нет, Джаггер? - нетерпеливо переспросил парнишка.
Я, согласно кивнув головой, стал выбираться из своего ложа.
По проходу между трехъярусными кроватями безостановочно сновали рабы. Кого тут только не было! Варнавалийцы, тосканцы, черные люди лама... Да всех и не перечислить. Представители десятков рас собрались в стенах этого барака. И самое интересное заключалось в том, что все они относились к высокоразвитым цивилизациям. В основном из Галактической Федерации, но иногда попадались и люди из третьих миров. Рабов с развивающихся планет, вроде Земли, я не заметил ни одного.
"Странные, однако, вкусы у этого господина Карнава, - думал я, пробираясь вслед за Молкомом в противоположный от дверей конец барака, - рабов он подбирает лишь из высокоразвитых миров. Словно таскать изорениум не все равно кому - человеку с отсталой планеты или с Дарана. Хотя в этом, может, и кроется определенная логика. С рабом из отсталой цивилизации надо возиться, объяснять ему, что почем, опять же языка он не знает. Да и просто может свихнуться, увидев какого-нибудь стеротарга. Чего не скажешь о жителе с планет Федерации. Тому не надо объяснять, что такое изорениум и как держать вакуумную ложку. Времени на обучение практически не требуется".
По пути к месту, где раздают пищу, мы, отстояв небольшую очередь, заскочили в туалет. Не говоря о той вони, что разом ударила в ноздри, все остальное его убранство выглядело соответственно. Все стены туалета были исписаны разноязычными письменами. В основном это были проклятия скотской жизни раба. Я, стараясь не испачкаться, кое-как нашел свободную кабинку.
"Держат людей, как свиней", - подумал я, выходя из туалета и бросив взгляд в зеркало, висящее над умывальником. К самому умывальнику стояла такая очередь, что ждать не имело смысла, и мы с Молкомом продолжили путь.
Лицо у меня действительно зажило. Вполне нормальное лицо стало. Если, конечно, не считать нескольких синяков. Глаза приняли свое обычные размеры, губы больше не кровоточили.
- Хата! - услышали мы окрик старика Хары и поспешили присоединиться к нему.
Место для приема пищи представляло собой освобожденное от кроватей пространство барака. Обставленное длинными столами со скамейками, оно выглядело ненамного чище туалета. Происходи все это в каком-нибудь другом месте, у меня бы пропал всякий аппетит.
В каком-нибудь другом месте и при других обстоятельствах...
Сейчас же мне было не до излишней разборчивости. Сейчас мне ужасно хотелось есть.
От стоящей в центре столовой электротележки исходили весьма приятные запахи. К ней тянулась длинная вереница рабов, и, если бы Хара предварительно не занял очередь, не видать бы нам завтрака, как пело-нийских ушей зайцу Тара.
Старик стоял уже почти у самой раздаточной тележки. Он коротко бросил: "Нар", - приветствуя нас.
- Кес, - поблагодарил я старика по-варнавалийски, и он в ответ кивнул.
Едва мы встали в очередь, как Молком тут же затараторил, рассказывая старику, кто я такой.
Я, стараясь не слушать болтовню парнишки, осмотрел свой костюм. Точнее то, что от него осталось. Брюки еще были в более или менее нормальном состоянии, чего не скажешь обо всем остальном. Один рукав пиджака оторван, второй еле держится. Сняв пиджак, я закатал обрывки рукавов моей когда-то белоснежной рубашки. Сейчас же она имела неопределенный красно-бурый оттенок.
"Скупой этот Карнава, словно сто ростовщиков Ароса, - подумал я, оглядывая таких же оборванцев, как я, стоявших в очереди. - Мог бы выдать своим рабам какую-нибудь униформу. Работорговля и добыча изорениума приносят ему такие прибыли, что вполне мог бы выделить несколько кредиток на дешевый пластматериал".
Впрочем, я был не совсем прав. Форма была. Не у всех, но была.
Парочка таких, по всему видно, бывалых рабов, распихивая всех, пробиралась к раздаточной тележке. Как ни странно, но это ни у кого не вызывало возмущения. Другие рабы молча сторонились, уступая им место. Форма на этих двоих сидела как влитая. Черные комбинезоны с порядковым номером на груди и спине, черные короткие со шнуровкой сапоги и черный же лихо заломленный берет.
"Не на всех, похоже, экономит этот Карнава, - подумал я. - А может, и не он экономит, а приворовывают надзиратели. К чему рабу, к чему "свинье" такой наряд? Совершенно ни к чему. А им кредитки, вырученные за пластоматериал, очень даже пригодятся. Например, на "овес" - сильнодействующий синтетический наркотик".
Есть эти двое, должно быть, хотели больше всех. Один из них грубо оттолкнул получавшего в этот момент свою порцию Молкома. Завтрак парнишки, состоящий из наваленных в пластмассовую тарелку дымящихся макарон и стаканчика с горячей бурдой, похожей на чай, мгновенно оказался на полу, выбитый ударом одного из рабов в черной форме - высокого широкоплечего парня.
- Пшел отсюда! - гаркнул он на остолбеневшего Молкома. - Завтра пожрешь, свинья.
- Сам ты свинья, - огрызнулся парнишка, которому стало обидно, что он лишился завтрака.
- Что ты сказал, ошметок мрази? Повтори! - Парень угрожающе надвинулся на Молкома.
Второй раб в черной форме - коренастый, крепкий мужик лет сорока, пробившись к нам, тут же схватил Молкома за грудки.
- Ты, козел иканейский, на кого задираешь хвост? Да я тебя сейчас на кусочки порежу, и весь барак будет жрать тебя с удовольствием. Особенно твою попку, милашка ты моя. Весь барак ею попользуется, девочка ты ненаглядная. Да я тебя прямо сейчас сделаю. Тут раком сделаю и...
Договорить коренастому свою угрозу не удалось. Очень уж я не люблю все это - гнилые угрозы от гнилых людишек. Да еще в моем присутствии. Да еще в адрес хороших людей.
Схватив одной рукой коренастого за волосы, я с силой оторвал его от побледневшего, как смерть, парнишки. Наглый раб так и не успел ничего понять, когда я резко дернул его голову вниз. Вниз, навстречу моему согнутому колену. Послышался стук столкнувшихся бильярдных шаров, и коренастый раскорячился без сознания на полу. В такой позе, что впору было его самого использовать как девочку.