Выбрать главу

— Рискуя вновь разжечь ваш гнев, диктатор, осмеливаюсь все же напомнить о нашем давнем разговоре, когда я излагал свою идею. Как только я завершу работу с трафальерскими досье, вернее, с первой их партией, мне сразу же понадобятся услуги… прошу помиловать… ра-Гура.

— Дался он всем… Наука без него рухнет, переселение не состоится… Безмозглые паникеры! А разве ты не можешь воспользоваться военными космолетами или хотя бы его же автоматическими блюдцами? Весь сервиз на лету. А со звездным дождем он провалился, за что и вытряхнут из мундира. Или ты не видел?

— Вот я и разжег ваш гнев. Все видел и слышал. Но без дождя не обойтись. Космолеты и блюдца при подлете к планете будут тотчас замечены. А для нашей нужды хватит и слабенького метеорного роя — такой ра-Гур легко повернет и даже прицельно вгонит в район Е2.

— Говоришь, все видел и слышал? Но я же сказал, что позволю строптивцу работать. Сапоги мои он должен за милость такую лизать, а?

— Не он один, диктатор, — мы все!

— Хитер, духовник, хитер, меня не проведешь… Но теперь если и ставить на что, так именно на твою хитрость… Оба крепко запомните: первый доклад о первых итогах операции я жду первого эора — месяца саженцев.

— Но, диктатор, плоды не вызревают так скоро!

— О плодах почему-то возопил ты, невнимательный ур-Муон. Я же намекнул на другое: первого эора я хочу знать, принялись ли саженцы, над которыми мы сейчас хлопочем.

— Хвала диктатору!

— Убирайтесь!

3

Пахота разнеженно па́рила после ливня, приправляя теплый, еще не настоянный на травах воздух слабым запахом сырого краснозема. Огромный пластователь почвы, приглушенно гудя мощными компрессорами, легко перевалил через крутой взгорбок и плавно заскользил вниз, оставляя за собой широкую полосу плодородного крошева, в котором уже уютно подремывали янтарные зерна сахарной кукурузы.

Доплыв до края плантации, пластователь подрулил к обочине, шумно и протяжно вздохнул, убирая воздушные подушки, и грузно осел на выдвинутые крабьи ноги. Прозрачная полусфера кабины, пчелино прожужжав, съехала назад, и седоволосый селянин, вдавив клавишу автоматической разгрузки мусорного бункера, устало откинулся на спинку кресла, непроизвольно прислушиваясь к грохоту высыпающихся камней. Сколько их, оплавленных, часто еще не остывших приветников враждебного космоса, собрал он за свою долгую судьбину пахаря — целый общинный городок можно построить! Он сощурился, греясь в прямых бледно-фиолетовых лучах дарителя жизни всему сущему — звезды 2,3∙10кВт∙ч. И улыбчиво вспоминал проказливого внучка, весь вчерашний вечер охотившегося за дедом: угораздило же на свою голову — в буквальном смысле — купить карапузу крылатую ракету с разделяющимися боеголовками, которые, попадая в лицо, в руки и взрываясь, причиняли не меньше неприятных ощущений, чем вот эти каменные градины, когда они сыплются сверху… Эвон какая гряда выросла за бункером, а ведь только один круг проплыл по плантации. Силен, знать, был ночью звездный дождик, раз так намусорил. А он вот и не слышал ничего — слава крепкой вере, что живет в нем, да еще, наверное, нынешним строителям, которые недавно додумались покрывать крыши упругим пластиком, глушащим удары и отбивающим метеориты, точно теннисной ракеткой.

Дневная звезда пригревала так усердно, что старый пахарь не стал опускать полусферу, а все сидел недвижно, опять вспоминая свой уютный дом, окруженный садом, и ласкового, хоть и приставучего ракетного агрессора. Надо бы подарить ему что-нибудь помирнее, электромобиль, например, с автопилотом, пусть привыкает к скорости, четыре года уже, лишь бы дотянулся до педалей, имитирующих управление, росточком-то пока не вышел, два метра всего…

Однако надо было, работать, и одновременно нажатые клавиши убрали крабьи ноги и запустили компрессоры. Плавно тронув пластователь, старик по привычке оглянулся, проверяя, плотно ли закрылся мусорный бункер, и тут же по глазам ему резанула ослепительная вспышка — оттуда, с только что насыпанной гряды. Инстинктивно врубив крейсерскую скорость и отлетев метров на триста, он развернулся и, загнув из предосторожности здоровенный крюк, подплыл к гряде с другого бока. Но ничего примечательного не обнаружил: обычная метеоритная мелочь, давно испустившая свой раскаленный дух, не проявляла никакой активности.

Не выключая на всякий случай двигателей, старик спрыгнул на пахоту и медленно начал обходить гряду, цепко всматриваясь в надоевшие своим унылым серым цветом градины. Камни были мертвы.