Услышал старый хан шум, выбежал из юрты вместе с гостями. Подскакали к нему пастухи и рассказали, как погибли Доспан и Арзылан.
Кинулся хан к подножью утеса. Там были лишь огромные груды камней.
Последний раз ярко осветило солнце утес Хун-Хая. И больше с тех пор никогда этот утес не освещался солнцем. Засохли на нем травы и цветы, погиб кустарник. С тех пор люди зовут этот утес «Хун-кёрбес» — «солнца не видящий».
Каша в кувшине
Поздним вечером бродячий лама-бадарчы[44] шел по степи. За плечами у него был старый мешок с молитвенными книгами. Лама посматривал на юрты, над которыми вились дымки от очага, и принюхивался, откуда пахнет вкуснее.
Вдруг запахло пшенной кашей, и лама свернул к ближайшей юрте.
Собака с громким лаем бросилась на ламу и сбила его с ног.
Лама грохнулся в снег и закричал:
— Люди добрые, помогите! Спаси-и-ите-е…
Отбиваясь от собаки, он все глубже и глубже зарывался в рыхлый снег. Собака хватала его за ноги и лаяла еще громче.
Из юрты выбежала хозяйка, помогла подняться толстому, неуклюжему ламе, отряхнула от снега его желтый халат. Зашел лама в юрту и жадными глазами уставился на котел, в котором варилась густая пшенная каша.
Лама сел поближе и стал четки свои перебирать. Хозяйка хлопотала у огня. Помешала она кашу поварешкой, посолила круто и вышла.
Прибежала в юрту девочка с чашкой соли, всыпала соль в котел, лукаво усмехнулась и выбежала.
Немного погодя вошел хозяин, всыпал чашку соли в кашу и тоже за дверь.
Злится голодный лама: «Как же есть человеку такую соленую кашу? Пусть дадут своей корове, это ей полезно есть соленое».
Когда все собрались, хозяйка взяла чашки и наполнила их кашей. Лама нахмурился и говорит:
— Мне чуть-чуть положите, я сыт.
Хозяйка подала ему маленькую чашку с кашей. Попробовал лама и чуть свой палец не откусил — каша-то была с сахаром! Голодный бадарчы не заметил, как проглотил ее! Все наелись, один он не наелся. Хозяйка собрала остатки горячей вкусной каши, переложила из котла в кувшин и поставила на полку.
Скоро в юрте все заснули. Не спит только жадный лама, вспотел даже от волнения. Тихо поднялся, схватил кувшин с кашей. Кувшин был еще горячий, и лама обрадовался. Он сунул руку в кувшин, набрал пригоршню каши, потянул обратно, а ручища застряла — ни назад, ни вперед. Зажал он кувшин между коленями, и так и сяк — вытащить руку не может. А горячая каша жжет больно, до костей доходит.
Выскочил лама из юрты и обеими руками хлоп кувшином по какому-то черному камню. Камень как подскочит, как залает, завизжит! А кувшин цел остался.
Побежал лама дальше, видит — лежит на пути большая темная горка. Хлоп кувшином по горке, — а то оказался верблюд. Как заревет он, как плюнет на обидчика! А кувшин опять цел остался.
Лама испугался и бросился бежать прочь от верблюда. Добежал до овечьего загона и решил здесь разбить кувшин с кашей. Ударил его по столбу, проснулись пастухи: «Вор! Держи его!» — и бегом к нему.
Пустился лама от них без оглядки, задохнулся от быстрого бега и упал замертво.
Бедный и богатый
Это было давным-давно, когда от жары еще реки пересыхали, а клювы птиц плавились. На северном склоне Кара-Дага жил старик Боралдай со старухой. Кроме жалкого чума да семи коз, у них ничего не было. Бедно жили. А тут на беду еще козы одна за другой пали.
Стала тогда старуха старика донимать — сходи да сходи к своему младшему брату, не умирать же с голоду. Долго отнекивался Боралдай, наконец согласился:
— Ладно уж, пойду к братцу, только знаю — не поможет он нам.
Побрел старик на южный склон Кара-Дага, идет и горькую думу думает: «Почему это так на свете устроено — одни от голода умирают, другие от жира лопаются?» Когда подошел он к аалу брата, на него свора собак набросилась — лают, загрызть готовы.
Велел богатый своим слугам узнать, на кого лают собаки. Те разузнали и говорят:
— Это ваш старший брат пришел.
— Гоните его! — закричал богач. — Нищего в аал пускать — беду накликать! Гоните!
Передали прислужники Боралдаю слова брата, заплакал тот горькими слезами и отправился в обратный путь.
Подходит Боралдай к своему чуму, а его уже старуха поджидает.
— Ну как? Поможет нам твой брат? Говори скорее!
Рассказал Боралдай, как его встретил богатый брат.
— Теперь нам конец пришел, старуха. Умрем с голоду, если утром — то рано, если вечером — то поздно.
— Постой, постой, старый, — остановила его старуха. — Без тебя я странный сон видела. Близ высокой черной скалы будто бы растет развесистое дерево, а под ним еды всякой разложено — видимо-невидимо. Поискал бы ты это дерево. А?