Многое из того, что он рассказывал старой козе, значило для нее мало или вообще ничего не значило. Ведь ее жизненный опыт был очень ограничен, потому что она никогда и шагу не делала за пределы фермы, но она с интересом слушала его рассказы о других странах и народах, об их обычаях и о множестве других вещей, которые показывались по образовательным программам.
В тот день было воскресенье, Туз и Тэд, пока готовился ланч, разумеется, смотрели «Фермерство в западной Англии», и поросенок еле дождался, чтобы пересказать Ненни все, что было на этот раз в программе. Она его ужасно расстроила. Он даже наполовину не доел ужин, и когда начал рассказ о том, что увидел, голос его дрожал:
— О Ненни, это было ужасно. Первая часть еще ничего, о рынке. Я-то раньше думал, что мои братья и сестры отправились в город, который называется «рынок», но в передаче показывали свиней, овец и другой скот в загонах, и люди их продавали. Это называется «торг» — тот, кто дает больше денег, тот и забирает животное. И скажу тебе, я рад, что не поехал на рынок. Но по крайней мере все животные там были еще живы и здоровы. А вот вторая половина программы — бррр!
Не то чтобы дрожь пробежала по Тузу. Он был для этого слишком толстый. Но если бы он мог дрожать, это бы произошло.
— Почему же? — спросила Ненни. — Что ж там было?
— Живодерня, — мрачно сказал Туз. — Бойня, куда везут животных, чтобы там их убить. Слава богу, сам этот момент не показали, но показали туши. Ряд за рядом, они висят там головой вниз, подвешенные за задние ноги, — коровы, овцы, свиньи.
— И козы? — спросила Ненни.
— Вроде нет. На коров и овец смотреть было не так жутко, они выглядели уже как мясо, но свиньи еще выглядели как свиньи; дюжины их висели там, все без щетины, окостеневшие, неподвижные. Я глаз сегодня не сомкну.
— Люди всегда убивают животных, — сказала Ненни.
— Не только животных, — сказал Туз печально. — Ты бы посмотрела по телевизору. Люди убивают и друг друга.
— Не для того чтобы есть, надеюсь?
— Я думаю, нет. Но в «Новостях» почти всегда сообщают о погибших. Бывает, их убивают умышленно, ружьями и бомбами; бывает, что они гибнут в катастрофах — в поездах, самолетах или на дорогах. А бывают еще стихийные бедствия — землетрясения и наводнения, когда тысячи людей погибают.
— Похоже, что телевизор только тоску нагоняет.
— О, это не всегда, — сказал Туз. — Бывают и очень смешные передачи. Есть, например, такой мультик, который Кларенс особенно любит, называется «Том и Джерри».
— А кто они?
— Том — кот, а Джерри — мышонок.
— Еще одна программа о скоропостижной кончине?
— Нет, потому что, видишь ли, Том — глупый, а Джерри — очень умный, так что Джерри всегда берет верх. Кларенсу нравятся кадры, где Тому прищемили дверью хвост и где его треплет бульдог и всякое такое.
— А не хотелось бы тебе смотреть и вечерние программы? Или, может быть, остаться на ночь? Не думай, что я хочу от тебя избавиться, мне нравится, что ты здесь. Но, должно быть, есть еще много телепередач, которых ты не видел?
— Пожалуй, не стоит, — сказал Туз. — Однажды я задержался немного дольше, чем обычно, — это было после «Тома и Джерри», и Кларенс рассказывал мне в деталях, как он поступил бы с Джерри и какой тупица этот Том, — и я заметил, что Меган вот-вот проснется. Она спит большую часть дня, но к ужину просыпается, и, о Ненни, она такая зануда\ Снова и снова обо всех чемпионах в ее родословной, и как победил ее племянник в Крафте, а племянница была представлена ко двору, и что королева-мать якобы сказала ее дядюшке Гарету. Неудивительно, что Кларенс каждый вечер уходит из дому Нет, мне хватает и дневного телевидения, и я к тому же люблю поговорить с тобой обо всем. Надеюсь, меня не будут этой ночью мучить кошмары. Ух! Эта бойня!
— Видишь ли, Туз, — сказала Ненни. — Я гораздо старше тебя. Что не делает меня умнее, потому что ты уже узнал так много о мире, о чем я и понятия не имела. Но я знаю вот что. От тревог один только вред. Могут быть зарезаны сотни тысяч свиней, но только не ты. Немножко везения, и оба, ты и я, умрем тихо и мирно в наших постелях, дожив до старости. Я умру раньше, чем ты, только потому, что я намного старше, но я не печалюсь. Так что доедай-ка свой ужин.
— Пожалуй, доем, — вздохнул Туз. И доел.
— А теперь, — сказала Ненни, — иди и ложись.
Она устроилась рядом с ним, но не очень близко, потому что он стал уже слишком тяжелым.
— Я не засну, — сказал Туз.
— Попытайся считать овец, — посоветовала Ненни. — Живых. Это поможет.