- Никогда. Больше. Не смей. Говорить. Так.
Его шепот был самым громким из всего, что я слышала. Аларик поднялся во весь рост, взял меня на руки – так быстро, что я едва заметила его движение, - и теперь прижимал к себе, почти ломая мои ребра.
- Отпусти меня, - я почувствовала, что плачу. Мои пальцы коснулись скулы супруга – и на коже появились глубокие аккуратные царапины.
- Мед мой...
- Я тебя убью, - рука скользнула вниз, к шее. Туда, где лихорадочно бился его пульс. Мои острые ногти, ставшие ядовитыми в эти мгновения, легко ранили Аларика.
Мой принц сохранял невозмутимость. Но улыбался он сумасшедше, жестоко, будто поил меня ядовитым соком болиголова.
Он сел на кровать, не выпуская меня из объятий, и откинул немного голову назад, дабы мне было удобнее.
- Давай.
Аларик взял мою руку и коснулся кончиком языка моих пальцев, пробуя собственную кровь на вкус.
Моя кожа плавилась, когда он целовал мое лицо, мои ключицы, запястья и ладони. Он повторил, что любит меня, кажется, больше раз, чем есть жемчужин во всех морях.
Меня пугает его безжалостная, болезненная нежность. И невероятно притягивает.
Я глажу его по волосам, целую его губы, и противоречивость собственных чувств раздирает меня надвое.
- Так сложно.
Но это уже не имеет значения.
Мы были злы и напуганы возможностью остаться друг без друга. И наша физическая близость никогда не была такой дикой. Мы искусали друг друга, и жестокие отметины приобрели цвет нежных лепестков лотоса. Кровь на пунктире царапин и его, и моих очень темная, будто чистая боль. И оба мы стонами и криками сорвали голос, с ужасом поняла я, когда спросила у супруга:
- Что же нам делать дальше?
Аларик, лежа на боку, притянул меня ближе и поцеловал в висок.
- Лично я намерен быть с тобой всю свою жизнь. Я хочу воспитывать наших детей, заботиться о своем народе, а через много-много лет красиво и правильно сдохнуть на поле боя. Как тебе такой план?
***
- А если без меня?
- В таком случае, - мой принц засмеялся, совершенно искренне, - придется перейти сразу же к последнему пункту, потому как существует вероятность, что без тебя я и так очень скоро сдохну от тоски.
Аларик укрыл меня одеялом.
- Я правда очень жалею, что все случилось так. Я должен был сразу рассказать тебе о том, что произошло с моим отцом. Но это никак не меняет моих чувств. Быть без тебя — одна из тех очень немногих вещей, которые мне не под силу.
- Да, ты должен был рассказать мне сразу обо всем. Даже если это не твоя тайна, - я потянулась всем телом и удобнее устроилась на кровати. Я чувствовала себя усталой, но это была очень приятная усталость.
Наши пальцы переплелись. Повернув голову, я поцеловала обнаженное плечо супруга. Мышцы его будто высечены из камня. Уверена, он достаточно силен, дабы вынести силу женского коварства.
Прекрасно лежать вот так, вместе, наслаждаясь близостью и тишиной, но в этот день нас ждали еще дела. Потому, как бы нам не хотелось остаться в мягкой и теплой постели, пришлось вставать и отправляться в ванную.
Из-за горячей воды укусы и царапины саднили немного, и я не преминула сообщить об этом супругу. Ведь известно, что поцелуи твоего мужчины унимают боль, как ничто другое.
Мы лежим в пене, благоухающей апельсином и корицей. Тяжелые бархатные портьеры на высоком окне отдернуты, и видно, как падает пушистый, сахарно-белый снег. Чудесная картина.
Закончив с омовением, мы вынуждены были расстаться. Прежняя наша одежда по понятным причинам пришла в негодность, потому Аларик надел белый джемпер, брюки из темно-зеленой замши, тяжелые высокие ботинки — его любимая модель — обнял меня еще раз и направился на встречу с советником по финансам. А я, оставшись одна, достала из своей особой медицинской сумочки флакон с соком листьев вербены. Нарисовала на лбу четыре точки, по числу стихий воплощенного мира. Энергия растения сейчас же окутала ментальные потоки туманом. Теперь мыслей моих никто не услышит.
Я надела длинное серое платье из тонкой шерсти, украшенное причудливой вязкой, и собрала волосы в высокий хвост. Черное пальто, удобные сапожки — и я готова.
Я сказала Аларику, что буду читать, но солгала. Вместо этого я произнесла заклинание перехода — и почти сразу оказалась в объятиях родителей, которые уже ждали меня.
Я так соскучилась по ним и по родному дому, который помнил меня совсем малышкой.
Поздний обед был уже накрыт в столовой. Как на старых друзей, смотрела я на серебряные приборы, на дубовый стол, покрытый голубой льняной скатертью — фиалки на ней я вышивала сама. С удовольствием села в свое любимое кресло, обитое синим атласом. Налюбоваться просто не могла на родителей — кажется, их лица, каждую черточка которых мне знакома, стали еще прекраснее. И этот теплый, родной запах, который я узнаю из всех — ноты пряностей, которые любит матушка, и аромат сладких пирогов, которые она печет лучше всех.